к нему личное отношение? Если бы я знала это, то полностью переработала бы свой план проекта. Мы могли бы сосредоточиться на развитии центров спасения животных, сделать их «фишкой» нашего курорта, провести какую-нибудь практическую демонстрацию работы Центра. Могли бы пригласить ту же Розу прийти и побеседовать с классом или, может, даже получить разрешение на потрясающую экскурсию для наших одноклассников.
Мы могли бы сделать блистательную презентацию!
Как мог Квинт держать это в секрете? И, что еще важнее, почему? Почему он мне ничего не сказал?
Я останавливаюсь, впиваясь ледяным взглядом в папку с отчетом. Я захлопнула ее, когда вскакивала с кровати, и перед глазами снова маячит злосчастный стикер с оценками. Буква «С» словно насмехается надо мной.
По крайней мере, теперь я лучше понимаю комментарий мистера Чавеса. Между моим макетом улицы и докладом Квинта нет почти ничего, что указывало бы на командную работу. Но это не моя вина, и я не могу допустить, чтобы рухнул мой средний балл только потому, что Квинт не соизволил поделиться со мной чрезвычайно важной информацией.
Я снова беру телефон и уточняю адрес Центра спасения животных.
Мне плевать на мистера Чавеса и его правила. Я собираюсь переделать этот проект и представить настолько блестящую работу, что у него не будет другого выбора, кроме как наградить меня оценкой, которую я действительно заслуживаю.
Двенадцать
В кухне я застаю папу. Он сидит в одиночестве за столом с чашкой кофе и свежим номером журнала «Роллинг Стоун».
Папа поднимает на меня глаза и переводит взгляд на часы на плите.
– Еще и восьми нет! Разве ты не на каникулах?
– Папа, ты когда-нибудь видел, чтобы я вставала позже восьми, даже на каникулах или в выходные?
Я закидываю ломтик хлеба в тостер. На рабочем столе лежит гроздь бананов, но сегодня мне не хочется возиться с блендером.
– Знаешь, у меня есть дела.
– Серьезно? – слегка усмехается папа. – Надеюсь, их не слишком много. У нас с мамой появились кое-какие идеи насчет того, чем занять вас этим летом.
Тотчас настораживаясь, я хмуро поглядываю на него.
– Например?
– Ну… – Он вставляет вместо закладки подписную открытку и закрывает журнал. – Мы хотели подождать и обсудить это с вами за ужином, но, раз уж ты спросила. Мы думаем, что вам с Джудом пора начать помогать в магазине.
Я пристально смотрю на него.
Помогать в магазине?
В музыкальном магазине?
Я живо представляю себе ближайшие три месяца: толпы невежественных туристов, для которых олдскульный магазин виниловых пластинок – это вау, какая экзотика. Несносные aficionado[23], разглагольствующие о том, что у цифровой музыки нет души, дружище. Желающие продать коллекцию деда – недоумевающие, почему мы платим
Фанат, любитель (
