В конце концов, в моей голове начинает звучать рефрен «всё изменится, всё изменится, всё уже изменилось». И от этого становится сначала слегка не по себе, а потом и вовсе очень тревожно. Я уже готова прервать его и задать парочку серьёзных вопросов о том, что происходит, но именно в этот момент мне звонит мама и напоминает, что уже одиннадцать.
– Чёрт! – беспомощно выругиваюсь я. – Пока ты тут вещал про моё славное будущее, уже почти ночь наступила. Мне пора домой, завтра вставать рано.
У Ромы снова странный взгляд – словно он хотел сказать что-то плохое, но не успел, и теперь разрывается между облегчением и досадой. Я уже собираюсь наплевать на время и всё же вытрясти из него правду, но он встаёт и протягивает мне руку.
– Кто я такой, чтобы мешать вашему образованию и вашему драгоценному сну? – ухмыляется он. – Пойдёмте.
Пока мы идём через парк, меня не покидает ощущение тревоги. Внезапно я понимаю, что всё это время на качельках Рома был сам не свой, что напряжение не покидало его ни на миг, и что все эти разговоры про моё будущее всё же вели к чему-то, чего он сказать не успел или не решился. А ещё – что он так и не поцеловал меня по-настоящему, как свою женщину.
И ещё кое-что: мы идём к трамвайной остановке, значит, он не собирается провожать меня до дома, и поговорить по дороге не удастся. Значит, мы расстанемся буквально через пять минут – вот так.
– Ром, – начинаю я.
– Вы ведь доедете сами? Я посажу вас в трамвай, – он на меня не смотрит. Я крепче сжимаю его руку.
– Ром, что всё-таки случилось? – настаиваю я. – Ты сегодня какой-то… – пытаюсь подобрать правильное слово, – Чужой.
Вот оно. Это именно то слово, что вернее всего описывает мои ощущения. Чужой. Далёкий. Он рядом со мной, он держит меня за руку, но в мыслях он где-то далеко, так далеко, что мне туда не дотянуться.
– Глупости, – мягко говорит он, отпускает мою руку и обнимает за плечи. Я льну к нему, наслаждаясь теплом его тела.
– Глупости, – послушно повторяю я. – Просто я так не хочу, чтобы лето заканчивалось. Но ты прав, с завтрашнего дня – новая жизнь.
– Да, – говорит он еле слышно.
Мы так и стоим в обнимку, пока вдалеке не показывается трамвай. Тогда он прижимает меня к себе ещё крепче и целует с каким-то отчаянием и исступлением. И я забываю обо всех тревогах и погружаюсь в этот момент – пусть бы он длился и длился вечно. Затем Рома отстраняется и пристально смотрит на меня – словно пытается запомнить мои черты.
С дребезжанием и грохотом подъезжает трамвай.
– Иди, – хрипло шепчет Рома. – Удачи тебе, маленькая.
Он выпускает меня из объятий, и мне моментально становится холодно. Пожалуй, Ленка права, пора подумать об осенней куртке. Я залезаю в трамвай, расплачиваюсь с кондуктором и выглядываю из окна, чтобы, как обычно, помахать Роме рукой на прощание.
Но остановка уже пуста.
Глава 5
Чужой
