больше, ударом его выбросило из кабины, с поврежденным позвоночником и многочисленными травмами он попал в госпиталь.
Самолет, который мы сбили, оказался двухместным русским бомбардировщиком.
С ленью покончено, подъем в четыре утра, в воздухе слабый утренний туман, делаем пробежку, завтрак и на предполетную подготовку. В половине седьмого три Ю-87 штаба, усиленные еще одним звеном «Штук» отрываются от земли и берут курс в русский тыл с общим направлением на Толочин. Задача сеять панику и уничтожать любые объекты и оборудование, желательно нанести удар по разведанным военным складам, пока большевики не вывезли все ценное.
Туман не плотный и не создает больших проблем, но и не развеивается. У меня плохое предчувствие, но уважительных причин не лететь нет. Ханс не разделяет моего дурного настроения, шутит и рассказывает какие-то непристойные истории из гражданской жизни. Я делаю вид, что мне интересно, но совсем не слушаю его байки, благо товарищ не видит моего лица. Набираем четыре тысячи метров, я разбираюсь в причинах своего беспокойства, сегодня мы идем без эскорта, будем бомбить населенный пункт, возможно, прикрытый истребителями, ифаны сражаются неумело, но отчаянно, если уж их одинокий бомбардировщик попытался напасть на четыре «Штуки», всякое может случиться. Сегодня звено ведет не Динорт, в «планеристе» я уверен, а другой ведущий – это повод для беспокойства.
Я не сверяю карту, надеясь на навык командира. Мы находимся над крупным населенным пунктом, и ведущий отдает приказ искать цели для атаки. Я пикирую на какие-то ангары, возможно, это корпуса или склады. Неужели здесь нет зениток? Как по моему требованию с земли открывается запоздалый огонь. Тяну вверх, снаряды рвутся вокруг, сотрясая лезущий наверх пикировщик. Становится страшно, взрывы ложатся на моей высоте, неужели это конец?! С трудом удается вырваться из этого ада. Пытаюсь найти группу, задерживаться на месте нельзя. Наконец замечаю идущих на запад Ю-87. Инстинктивно пересчитываю машины, как будто я командир, все на месте.
Но бой не заканчивается. Нас догоняют русские истребители. Один попадает под огонь собственных зениток и уходит, второй атакует ведущего группы. Я пытаюсь повторить уже отработанный маневр и, выжав из Юмо всю мощность, бросаюсь за ифаном, стрелять бессмысленно из-за большой дистанции и преступно, так как силуэт врага сливается с Юнкерсом. Чуть выждав, я все же открываю огонь вдогон. Русский уходит боевым разворотом для повторной атаки. Теперь его цель мы. Ханс отстреливается, а я делаю маневр, смысл которого не могу объяснить до сих пор. Вначале я ввожу «Штуку» в пикирование, но, понимая, что высота для нисходящего маневра мала, задрав нос вертикально, почти зависаю. На секунду мы становимся идеальной мишенью, сейчас «либо в стремя ногой или в пень головой»! – как говаривал мой батюшка. Расчет у меня один. в хвосте не «крыса», а скоростной истребитель, он должен проскочить. И русский проскакивает вперед, не успевая прицелиться.
