она всходит на раскаленное кострище. Просить за других можно, лишь когда твое сердце не гложет никакая тревога. Каждый прожитый день увеличивает груз волнений на твоих плечах. Он становится почти невыносимым, когда рождаются собственные дети. И тогда каждый танец может стать последним. Так легко оступиться, испугавшись, что черное крыло чужой беды когда-нибудь накроет и твою семью!
Но все равно старая Лотта продолжала часто ворчать на любимую и единственную внучку. Та беспечно выполняла каждую просьбу, не задумываясь, что платит за них собственной жизнью. Девушка все чаще всходила на кострище с еще не зажившими волдырями. Опасно это, ох, опасно!
И вот очередной город. Очередная главная площадь, куда стягиваются любопытствующие. Лотта знала, что к вечеру она будет заполнена целиком. И их табор получит щедрые подношения, пустив неизменную шапку по кругу. Никто не смеет трогать монеты, подаренные плясунье! Даже в самый плохой и скупой год на них ничего не покупали. Каждый грошик, заработанный танцем, Триша бережно вшивала в свою одежду. Каждый грошик – как напоминание о поцелуях огня.
Но невесела сегодня Триша. Забилась в самую глубь крытой повозки, съежилась на свежем сене, словно пытается укрыться от чего-то. При виде этого сердце старой Лотты забилось вдвое чаще. Что это с ней? Что это с Тришей? Заболела? Обычно она радостным смехом встречала подготовку к очередному свиданию с Астерой, будто не понимала, что рискует остаться в объятиях пламени навсегда. А сейчас мутный страх плещется в ее глазах.
– Приказать, чтобы все отменили? – тихо спросила Лотта, присаживаясь рядом.
– Остальные расстроятся, – чуть слышно отозвалась Триша и сжала с бездумной злостью маленькие остренькие кулачки.
– Пусть! – Лотта пренебрежительно фыркнула. – Ты – плясунья! Ты – сердце табора, его душа! Твое слово – закон для любого! Умрешь ты – погибнет табор. Если чуешь дурное, то не танцуй сегодня.
Долго молчала Триша. Так долго, что Лотта решила, что ответа не последует. И встала, здраво рассудив, что и без того поняла решение внучки. Никакого костра сегодня. Плясунья устала. Пусть в табор полетят склизкие от гнили овощи, пусть на них выплеснут ведра с нечистотами. Им не привыкать.
– Нет, я взойду на кострище сегодня, – полетели в спину старой Лотты слова Триши. После чего она негромко вздохнула и добавила так тихо, что бабушка ее не услышала: – Не от огня придет сегодня зло. Увы, не от огня.
Ах, как танцевала сегодня Триша! Словно пришел последний день перед решающей битвой богов, после которой вся земля погрузится в вечный мрак. Как смеялась она, когда под нею вспыхивало пламя! Как кружилась, будто пыталась оторваться и взмыть в небеса. С каким восторгом принимала ее толпа, разражаясь приветственными криками после каждого удачного поворота! И наблюдая за этим, все мрачнела и мрачнела Лотта. Не чужую – свою беду пыталась заговорить ее внучка. Вот только боги не терпят такого. Накажут они ее за попытку обмануть.
