кажется, писал.)
Вот три клада, от которых у меня замирает сердце.
Про первый, обнаруженный года полтора назад, у нас говорили и писали довольно много.
В Питере затеяли ремонт бывшего особняка Нарышкиных-Трубецких и между перекрытиями вскрыли потайную комнатку площадью 6 квадратных метров. Нашли сорок мешков с фамильным серебром Нарышкиных, несколько тысяч единиц. Каждый предмет обернут в газеты 1917 года.
Клад Нарышкиных
Кажется, потом за границей кто-то из Нарышкиных предъявил на клад права – толком не помню. Мне, честно говоря, неинтересно, что со всеми этими центнерами серебра стало. Оно, должно быть, стоит много мильонов, но газеты, в которые был завернут драгметалл, волнуют меня не меньше, чем все эти супницы, половники и кольца для салфеток. А больше всего хотелось бы побывать в раскупоренной комнате…
Про второй клад, совершенно незнаменитый (не думаю, что про него вообще узнала пресса), мне рассказал один «чердачник». Есть такая категория кладоискателей, они специализируются по старым домам, предназначенным на слом. Эта находка по ценности не идет ни в какое сравнение с нарышкинским сокровищем, но она взволновала меня еще больше.
Простукивая стены обреченного особняка, мой «чердачник» понял, что под штукатуркой пустота. Проделал дыру и нашел большую замурованную кладовку, где в Гражданскую войну московская семья среднего достатка спрятала свои пожитки. Никакого злата-серебра. Обычная посуда, граммофон с пластинками, велосипед, швейная машинка, шубы, обувь, одежда, всякий домашний скарб.
Что-то из вещей «чердачник» оставил себе или раздарил, что-то разнес по антикварным магазинам, не шибко при этом обогатившись. Но меня просто трясет от зависти, когда я представляю: вот он светит фонариком в черную дыру, и луч выхватывает из тьмы фрагменты ушедшей жизни. Сбегая из голодной Москвы куда-нибудь на хлебную Украину или в сытную Сибирь, хозяева, конечно же, рассчитывали вскоре вернуться, потому что ну сколько может продержаться эта нелепая советская власть?
Никто не вернулся, всё на свете переменилось и перевернулось вверх тормашками – но только не здесь. Вещи на месте, ждут владельцев.
Про третий тайник, самый чудной из всех, я прочитал в британской газете «Телеграф».
Умерла одна старая-престарая француженка. Разбираясь в ее наследстве, душеприказчики выяснили, что за ней среди прочего имущества числится квартира в девятом округе Парижа, между Оперой и площадью Пигаль. Вскрыли дверь – и ахнули.
Из этой квартиры в июне 1940 года хозяйка бежала от немцев. И больше ни разу не переступила порога. Здесь с тех пор вообще никто не бывал. Плата исправно вносилась, так что претензий ни у кого не возникло. Почему женщина сюда не вернулась – бог весть. Может быть, не хотела ворошить какие-то тяжелые воспоминания.
Прессу больше всего заинтересовала висевшая на стене картина Джованни Болдини, впоследствии проданная на аукционе за два с лишним миллиона евро. А по-моему, эка невидаль – картина.
Вы лучше загляните в эту
