полях он грозный был воитель,
Друзьям он верный друг, красавицам мучитель,
И всюду он гусар.
Однажды в помещении, где был расквартирован полк, на полу был найден листок со стихами. Его поднял и начал читать случившийся тут же Андрей Пашков, обладатель огромного носа. Стихи имели название – «Молитва лейб-гусарских офицеров», и там звучали такие слова:
Избави, Господи, Любомирского чванства,
Избави,Господи, Каверина пьянства…
Избави, Господи, Кнабенау усов,
Избави, Господи, Пашковских носов…
Догадались, конечно, что это стихи Пушкина. Пашков вскипел негодованием и кричал, что побьёт автора. К нему присоединился и Каверин.
Завадовский, чтобы избавить Пушкина от неприятностей, признался, что эти стихи написал он – ведь дело грозило окончиться дуэлью.
Волнения и крики дошли до командира гвардейского корпуса князя Васильчикова. Илларион Васильевич созвал офицеров будто бы для объяснения, но с целью – помирить их. После беседы все с ним согласились, но Каверин не хотел разговаривать с юным другом.
Тогда-то Пушкину и пришлось написать ему извинительное послание. Размолвка продолжалась не долго, их отношения вскоре восстановились. После окончания лицея Пушкин встречался с Кавериным редко, но всю жизнь состоял с ним в переписке.
Дуэль третья (1819). С Кондратием Рылеевым.
Тогда в Петербурге кто-то пустил слух, будто бы Пушкина высекли в Тайной канцелярии. На эту «утку» купился известный впоследствии декабрист Рылеев. Начинающий оппозиционер решил использовать и эту историю для разогрева интеллигентских страстей: «Долго ли мы будем терпеть власть, которая розгами высекла лучшего поэта?!». Узнав об этом, взбешенный Пушкин немедленно прислал вызов неудачливому пока народному трибуну. Противники стрелялись, но безрезультатно. Позже Пушкин выяснил, что автором оскорбительных слухов был граф Фёдор Толстой (Американец).
«Необдуманные отзывы, сатирические стихи стали распространяться в публике. Разнёсся слух, будто бы я был отвезён в Секретную Канцелярию и высечен. Я последним узнал об этом слухе, который стал уже общим. Я увидал себя опозоренным в общественном мнении. Я впал в отчаяние, я дрался на дуэли – мне было 20 лет тогда. Я соображал, не следует ли мне застрелиться или убить V. В первом случае я только подтвердил бы позорившую меня молву, во втором – я бы не отомстил за себя, потому что оскорбления не было, – я совершил бы [беспричинное] преступление, я принёс бы в жертву мнению общества, которое я презирал, человека, всеми ценимого, и талант, который невольно внушал мне почтение к себе… Таковы были мои размышления».
Так писал Пушкин в воображаемом своём письме к Александру I, вернувшись из южной ссылки в Михайловское, много позже.
Поединок был тайный. Дуэль состоялась, а после неё два поэта долго разговаривали о чём-то. Вдалеке от них томились два секунданта.
Свидетельства очевидцев:
