зале было темно, лишь вдалеке сияли мишени. Резко, сухо щелкали мелкокалиберные винтовки – трое ребят из техникума стреляли, Сурен Давидович сидел у корректировочной трубы, а Степки не было.
Тревога!
Когда я пригляделся в темноте, обнаружился еще Валерка – он махал мне со стопки матов. Сурен Давидович проговорил не отрываясь от трубы:
– Зачем пришел?.. Хорошо, Верстович! – Это уже стрелку.
Мы могли ввалиться к Суру хоть среди ночи с любым делом или просто так. Только не во время работы. Сур – замечательный тренер и сам стреляет лучше всех. Проклятая астма! Сур был бы чемпионом Союза, если б не астма, я в этом убежден.
– Восьмерка на «четыре часа» [1], – сказал Сур. – Дышите, Ильин, правильно.
Я спросил у Верки:
– Давно стреляют?
– Только начали, – прошептал Верка. – А Степка где?
– Помолчите, гвардейцы, – сказал Сурен Давидович. – Хорошо, Ильин! Бейте серию с минимальными интервалами!
Я сам видел, что тренировка началась недавно – мишени чистые. Значит, Сур освободится через час. Раньше не отстреляются.
– Не узнаю вас, Оглоблин. Внимательней, мушку заваливаете!
Невозможно было целый час ждать. Я подобрался к Суру и прошептал:
– Сурен Давидович, тревога, Степа в опасности…
Он внимательно покосился, кашлянул, встал:
– Стрелки, продолжайте серию! Валерий, корректируй…
Верка, счастливый, кинулся к трубе, а мы вышли в коридор. Мне казалось, что Сурен Давидович очень рассержен, и я стал торопливо, путаясь, рассказывать:
– Степка уехал на новом такси из лесопарка, а в такси сидели шпионы…
– Какие шпионы? – спросил он. – Откуда шпионы?
Я вернулся к началу – как шел и увидел Федю-гитариста. Сур слушал вполуха, посматривая на дверь, глаза так и светились в темном коридоре. Я заспешил. Скоренько рассказал, как шофер свалился у пня. Сурен Давидович повернулся ко мне:
– Что-о? Тоже схватился за сердце?
– И еще упал. Это не всё, Сурен Давидович!
– Подумай только, не всё… – пробормотал он. – Рассказывай, Лешик, рассказывай.
Я рассказывал, и мне становилось все страшней. В лесопарке я на четверть – да что, на десятую так не боялся. Там мы были вместе. А где сейчас Степка? Я боялся, здорово боялся.
Когда я закончил, Сур проворчал:
– Непонятная история… Лично мне Киселев был симпатичен.
– Федя? Еще бы! – сказал я. – А теперь видите, что получается!
– Пока вижу мало. Пень был очень тяжелый, говоришь? – Он покосился на дверь, откуда слышались выстрелы, и тогда я понял…
– Оружие в нем, а в платке патроны! – завопил я. – Сурен Давидович! А на шее автомат, на гитарном шнуре!
– Лешик, не торопись. Оружие? – Он вел меня за плечо к кладовой. – Шпионам
Инструктор говорит стрелку, что пуля попала в восьмой пояс мишени, ниже и правее центра – по линии часовой стрелки, показывающей на циферблате цифру «четыре».
