сама!
– Вам кто-то угрожал?
– Нет, меня терзают страшные предчувствия… – запинаясь, произнесла эта жертва интуиции.
Что ж, в ее предчувствия я вполне верила, учитывая специфику ее связей.
– Если хотите, чтобы я взялась расследовать это дело, – сказала я спокойно и твердо, – вы должны рассказать мне все без утайки! Все, что знаете, что предполагаете и предчувствуете!
– Конечно, безусловно! – поспешно закивала головой Соня. Она с надеждой глядела на меня, словно я известная целительница, способная возвернуть ушедшего мужа в лоно семьи и даже воскресить его из мертвых.
– Но я ума не приложу, с чего это все так случилось! Эти должники – мы сто лет их знали, они вроде бы порядочные люди… У нас никогда не было особых разногласий. Володя… давал им деньги на какой-то срок… они их крутили, потом возвращали с процентами! Еще он часто перепродавал всякие антикварные штучки… понемногу занимался аппаратурой, иногда шмотками – надо же как-то жить! – И Целикова вдруг сорвалась и снова разразилась рыданиями.
Следующая рюмка спиртного только усугубила ее состояние – теперь из ее восклицаний можно было только понять, что покойный Целиков всегда был, несмотря ни на что, очень хорошим и что без него у нее нет никакой жизни. Подонка же, который посмел в него выстрелить, она убьет собственными руками. Я уже не знала, что и делать с этой Соней, потому что у нее начиналась форменная истерика: Целикова начала задыхаться и как-то боком съезжать на пол. Только мой твердый голос и уверения в том, что рано или поздно преступник будет найден и непременно наказан, постепенно привели ее в чувство, прояснили сознание.
– Танечка, только найди мне его, умоляю! Я отдам тебе свою новую норковую шубу! – глотая слезы, бормотала она.
Я решительно отказалась от таких подарков, подчеркнув, что работаю исключительно за гонорары.
– Тогда я продам эту шубу – за нее мне дадут еще одну тысячу. Тогда я смогу заплатить тебе три тысячи! – убеждала меня Целикова.
Я скромно подчеркнула, что оплата будет производиться после поимки преступника. Пока же на нужды расследования мне достаточно и того задатка в сто долларов, что я с нее уже получила.
И тут она вспомнила о своем дневном визите ко мне, когда заказала добыть доказательства измены мужа, которые теперь потеряли всякий смысл. Нахлынувшие воспоминания вызвали новую волну слез.
Желая предупредить ее возможные вопросы, я сказала:
– Кстати, мне пока не удалось уличить вашего мужа в измене! – Пока так будет лучше, решила я.
– Ах, да какая теперь разница! – махнула рукой безутешная вдова.
А разница, я чувствую, была. Многое в этих событиях настораживало и было неспроста. Взять хотя бы эти любовные многоугольники с участием криминальных элементов. Честно говоря, я очень хотела поскорее взяться за расследование. Главным образом из-за Абзаца. Да и безвременная кончина загадочного врача-процентщика,
