однокашниками и сквалыжными профессорами. Шток обзывал ребят жеребцами-производителями костромской породы, дразнил генофондом нации, требовал не расходовать попусту семенную жидкость.
– Это вон Егорке позволительно иногда полимонить Дуню Кулакову одинокими зимними вечерами, а вы обязаны брызгать прицельно и результативно, – корчил серьезную рожу Виталик, – чтобы в маленькой избенке у зачуханной бабенки народились жеребенки! Здешние девы таких коней с яйцами никогда не видывали, любая даст. Так что, парни, расчехляйте стволы и спасайте отечество. Презики вам теперь ни к чему, можете мне сдавать. Будете побеждать смертность рождаемостью. Информатики, блин, хреновы! Я бы вам диплом уже сегодня выдал, но только по одной дисциплине, по кинематике; красный такой, толстый и длинный!
После подобных тирад тощий Виталик с удовольствием получал от Вадика звонкую затрещину, безуспешно пытался вынуть приготовленный к прогулке стратегический запас презервативов из нагрудного кармана серегиной джинсовки, червяком извивался под усевшимися на него друзьями, приминался подушками и пискляво вопил на всю общагу о бандитском наезде понаехавших хулиганов-лимитчиков, удушающих самую перспективную интеллектуальную единицу математического факультета. В разных вариациях подобная разминка перед тусовкой повторялась постоянно.
Настоящая дружба костромичей вызывала зависть. Таким верным друзьям положено жениться на сестрах. Как же они тосковали друг без дружки, с каким восторгом встречались, вместе постигая неподъемную программу обучения пополам с примитивной наукой студенческих развлекух. Всякий день выдумывали себе множество общих дел, вовлекая в них новых подруг и остальных членов небольшого общежитского кружка.
Егор ни с кем не дружил, он ждал друга. Вроде бы и с коммуникативностью все у него было в порядочке, и круги общения множились, а вот не находился никак человек, которому бы Егор Сергеевич Ланов был бы точно так же ежечасно важен, нужен, интересен. Как же так?
После каникул все неотвеченные вопросы растворились в потоке незапомнившихся событий. Из всего года он хорошо запомнил лишь один потрясающий разговор в своем доме. Всего за одну ночь кружок юных информатиков умудрился досыта наобщаться. Как потом выяснилось, на всю оставшуюся жизнь.
Собирались сначала, как обычно перед каникулами, вчетвером потаскаться по клубам, но гламурный бардак настолько всем осточертел, что решили просто посидеть и попить у Егора. Вечер сразу увел общение от бездумной болтовни. Говорили о родителях, о родных городах, о стране, о детстве, о любовных победах и поражениях, о мечтах и надеждах, о дружбе, о том, как они важны друг для друга и какие прекрасные перспективы связаны с этой дружбой. Дом наполнила откровенная серьезная значимость.
Егор припомнил милый пионерлагерь «Космос», в который до четырнадцати лет мама отправляла его на все лето,
