жанр.
– Да. В нашу последнюю встречу, два с половиной месяца назад, мне пришлось слушать неизбежное обличение падения стандартов и эксплуатации секса и садизма, после чего Сетон заявил, что намерен написать триллер. Теоретически мне следовало бы приветствовать подобное изменение, но не верилось, что у него получится. Он не владел соответствующим жаргоном и не имел опыта. Это высокопрофессиональная игра, а Сетон терялся всякий раз, когда выходил из узкого круга собственного опыта.
– Видимо, для автора детективов это большой недостаток?
– Насколько мне известно, до убийства он не дошел – во всяком случае, с литературными целями. Но Сетон был привержен знакомым персонажам и антуражу. Ну, вы же знаете: уютная английская деревушка или маленький городок… Местные персонажи перемещаются по шахматной доске в строгом соответствии с рангом и положением. Удобная иллюзия исключительности насилия, честности всех полицейских, неизменности английской классовой системы в последние двадцать лет и того, что убийцы – не джентльмены. При этом Сетон был чрезвычайно придирчив к подробностям. Убийства при помощи огнестрельного оружия вы у него не найдете, потому что он совершенно не разбирался в данном вопросе. Другое дело – токсикология, судебная медицина. Сетон подробно описывал трупное окоченение и прочее. Его раздражало, что рецензенты этого не замечали, а читателям было безразлично.
– Вы виделись два с половиной месяца назад, – произнес Дэлглиш. – При каких обстоятельствах?
– Он прислал письмо с просьбой встретиться. Специально приехал в Лондон и навестил меня в офисе после шести пятнадцати, когда большинство сотрудников уже разошлись. Потом мы пришли сюда и поужинали. Об этом я и собирался вам рассказать, Адам. Сетон хотел изменить свое завещание. В письме объясняется почему.
Макс Герни вынул из бумажника сложенный лист бумаги и протянул Дэлглишу. Вверху листа было написано: «“Сетон-Хаус”, Монксмир, Суффолк». Письмо, датированное 30 июля, было напечатано на машинке, достаточно аккуратно, но неумело: пробелы между словами и переносы свидетельствовали о том, что работал непрофессионал. Дэлглиш сразу понял, что недавно видел текст, отпечатанный той же самой рукой. Он стал читать:
«Дорогой Герни!
Я все время думаю о нашем разговоре в прошлую пятницу – здесь я должен сделать отступление и снова поблагодарить вас за замечательный ужин – и пришел к заключению, что мое первое побуждение было верным. Нет ни малейшего смысла останавливаться на полпути. Если литературная премия имени Мориса Сетона будет служить той цели, какую я предполагаю, то необходимо позаботиться о расходах, чтобы денежное наполнение премии соответствовало ее важности, причем навсегда. У меня нет иждивенцев с правом претендовать на мое наследство. Есть люди, могущие вообразить, будто у них есть подобное право, но это разные вещи. Единственному моему живущему родственнику перейдет сумма, которая может быть умножена трудом и осторожностью
