азовцами, которая могла бы «царскому делу с Турским учинить поруху», Борис, именем Феодора, обещал: «и вам от нас быти в опале и в казни и впредь к Москве вам к нам николи не бывать, и пошлем на Низ Доном к Раздорам большую свою рать и поставить велим город на Раздорех, и вас сгоним с Дону, и вам от нас и от Турского Салтана где избыти, только почнете так воровать, как ныне воруете…»[89] Годунов увидел, что донцы не служилые казаки, а вольная колония, и послал им двойную угрозу – во-первых, пойти войною на колонию, оккупировать ее и поставить царскую крепость в центре республики, во-вторых, вступить для наказания колонии в союз с вековечным врагом России – с султаном.
Еще Иоанн, оправдываясь перед ханом и султаном, писал: мы «по всем своим украинам заказали, которой Казак донской ни придет на украинный город наш» (который ходил под Азов), «велели тех, имая, казнити…». При Иоанне и Феодоре подобные заявления бывали больше на бумаге. Несмотря на новые угрозы, донцы не пошли провожать к Азову кн. Волконского, привезшего им вышеуказанную грамоту. Причина этого заключалась в том, что с государевой службы из Серпухова бежал обратно на Дон казак Нехорошко Картавый с вестью: «на Москве их товарищам нужа великая: государева жалованья им не дают, а на Дон не пускают, а служат на своих конях и корму им не дают, а иных в холопи отдают…» Такое обращение с казаками не могло способствовать укреплению связей колонии с метрополией.
Отношение Годунова к Дону достаточно определилось еще при Феодоре. Занявши престол, Годунов решил покончить с республиканской колонией. Для «обуздания казаков» он построил город Царев-Борисов на р. Донце, далеко выдвинувши эту крепость в Поле, за линию крепостей, охранявших государство с юга. На запрос хана Крымского Борис заявил, что эта мера направлена не против татар, а против казаков, и подтвердил свои слова целым рядом мероприятий. О них напоминал казакам в 1625 г. царь Михаил Феодорович: «вам пригоже памятовать, какая вам неволя была при прежних государех, царех Московских, а последнее при царе Борисе, не вольно было вам не токмо к Москве приехать, и в украинные города к родимцам притти, и купити, и продати, везде заказано; а сверх того во всех городах вас имали и в тюрьмы сажали, а иных многих казнили, вешали и в воду сажали»[90].
Если вспомнить, что Донская колония получала хлеб и порох единственно из Московского государства, если присоединить к этому жестокие репрессии против казачества со стороны Годунова, то, не касаясь уже социальных причин, легко объяснить политически, почему казачество взяло сторону Лжедимитрия против Годунова и приняло затем такое энергичное участие в так называемой Смуте. Войско хорошо запомнило угрозу Бориса «поставить город на Раздорех» и в течение всего своего существования все усилия прилагало к тому, чтобы на войсковой территории не было ни крепостей царских, ни войска царского, ни воевод.
Итак, к началу XVII в. определилось достаточно ясно, что Донская колония была чем-то отдельным от
Собр. гос. грамот. Т. II. 125; Исторические описания. С. 15. Примеч.
Материалы для истории Войска Донского. 1864. С. 41; Донские дела. Т. I. О том же в Никоновской летописи. VIII. С. 59. «Тем же казакам от царя Бориса было гонение велие».
