и вошла в просторное помещение.
Мужчина, которого только что привели в чувство, резко сел на койке, изумленно уставившись на меня округленными глазами цвета морского янтаря.
Я тоже замерла, разглядывая редкого полуголого экспоната. Конечно, я уже видела его на фото. Но в реальности амеранин оказался гораздо массивнее и шире в плечах. Мускулистые руки покрывали татуировки, на животе выделялись кубики пресса. Темно-русые волосы выбриты на висках…
Хищный зверь непрерывно следил за мной, и мне стало совсем не по себе.
– Дорогой, я так рада, что тебя амнистировали, – протянула заученную заранее фразу, которую старательно репетировала во время полета на «Хэйзел».
– Ты кто вообще такая? – Он оказался рядом молниеносно. – Я тебя не помню.
Я вздрогнула, но не запаниковала.
– Твоя жена. Меган. Как только мне сообщили, что тебя освобождают, я сразу же полетела за тобой, – пролепетала, испуганно глядя в золотистые глаза, в которых светилось недоумение.
– Я. Никогда. Не был. Женат, – процедил амеранин, изогнув верхнюю губу.
– Как же, Эрик! Свадьба на Альгамме, медовый месяц на Талу. Потом тебя поймали…
– Я не помню, как меня поймали. Стоп! – Он сделал шаг назад, настороженно обводя взглядом кабинет. – Космические твари Тарра, я почти ничего не помню! Где я вообще?
– Это «Хэйзел» – тюрьма, где ты спал в стазисе, милый.
На минуту воцарилось тревожное молчание. Мужчина задумчиво почесал выбритый висок и снова посмотрел на меня.
– Смутно помню. Так я все же спал в капсуле?
– Именно так, – кивнула я, пытаясь отдышаться.
Почему-то в обществе мужчины вся смелость куда-то испарилась. Я действительно не знала, как правильно вести себя с этим типом.
– Какой сейчас год? – хмуро спросил он, все еще не доверяя мне.
– 2391-й. Ты пробыл в капсуле пятнадцать лет.
– Быть не может! – выдохнул он. – Сколько тогда тебе? Выглядишь уж слишком юно.
– Тридцать шесть. Я ведь не совсем землянка, как и ты, впрочем.
Я и сама знала, что не выгляжу больше, чем на двадцать пять. Но он мог бы и догадаться.
– То, что ты не чистая землянка, я и сам вижу, синеглазка. Вот только жениться на тебе я никак не мог. Это совсем не в моих принципах. У меня никогда не было ни с кем постоянных отношений, и я работал на Квазара. И знаешь что, я не люблю, когда мне нагло врут прямо в лицо, – двигался он на меня, загоняя в угол. – Если ты сейчас же не скажешь правду, я тебя просто придушу.
– Стоять! – громко взвизгнула я, выставив руку вперед. – За дверью охрана. Если хоть что-то мне сделаешь, тебе отсюда не выйти – тут же упекут обратно в капсулу. Ты что, действительно ничего не помнишь?
– Капсула… Дженкинс… Кажется, что-то припоминаю. Да, я помню, как меня усыпили, – мелькнуло на жестком лице амеранина некое прозрение.
