и 4 дня. Гаргантюа этого предложения не принял и не отказался от него. Но, весьма благодаря их, он написал всем, что поведет предстоящую войну таким способом, что вовсе не понадобится столько тратить полезных сил.
Он только послал привести в порядок легионы, которые он содержал обычно в Девиньере, Шовиньи, Граво и Кенкенэ, общим количеством 2 500 латников, 66 000 пехотинцев, 26 000 пищальников, 200 тяжелых орудий, 22 000 землекопов и 6 000 легкой кавалерии. Все отряды были так прекрасно обеспечены казначеями, заведующими провиантом, кузнецами, оружейниками и другими людьми, необходимыми во время войны; все были так прекрасно обучены военному искусству, так хорошо вооружены, так хорошо знали свои знамена, столь быстры были в понимании и повиновении приказаниям своих начальников, столь легки в беге, столь сильны при ударе, столь осторожны, что были похожи скорее на стройный орган или согласованный часовой механизм, чем на армию или воинство.
По приезде Тукдильон явился к Пикрошолю и подробно рассказал, что он сделал и что видел. В конце он советовал, в сильных выражениях, добиться соглашения с Грангузье, который, как он в этом убедился, был самым порядочным человеком в мире. И прибавлял, что не было ни пользы ни справедливости в том, чтобы так обижать своих соседей, от которых не видели ничего, кроме хорошего, а главное, говорил он, что они никогда не выйдут из этого предприятия без великого ущерба и несчастия, так как силы Пикрошоля таковы, что Грангузье легко мог их уничтожить.
Не успел он окончить речь, как Гастиво очень громко сказал:
– Сколь несчастен государь, которому служат люди, столь легкие на подкуп, как Тукдильон; потому что я вижу, что мужество ему изменило настолько, что он охотно бы присоединился к нашим врагам, чтобы сражаться против нас и нас предать, если бы они захотели оставить его у себя. Но если доблесть восхваляется и ценится как во врагах, так и в друзьях, то и подлость познается скоро и всегда подозрительна, и хотя враги употребляют ее в свою пользу, тем не менее изменников и предателей презирают.
При этих словах Тукдильон, не стерпев, выхватил меч и пронзил им Гастиво повыше левого соска, отчего тот немедленно умер. Вытащив оружие из тела убитого, он сказал смело:
– Так да погибнет всякий, кто осмелится клеветать на честных слуг.
Пикрошоль внезапно пришел в ярость при виде обагренного кровью меча и воскликнул:
– Разве тебе дали это оружие, чтобы ты в моем присутствии вероломно убил моего доброго друга Гастиво?
И он приказал своим стрелкам разорвать Тукдильона на куски, что и было исполнено тотчас же, с такою жестокостью, что вся комната была залита кровью. Потом он приказал с почетом предать земле тело кстиво, а труп Тукдильона сбросить со стен замка в ров.
Весть обо всех этих жестокостях стала известна всему войску, и многие стали роптать на Пикрошоля, так что Гриппино сказал ему:
– Я не знаю, государь, каков будет исход этого дела. Я вижу, что люди ваши мало тверды в своем мужестве. Они рассуждают, что мы здесь плохо обеспечены
