несколько бывших каторжан заняли место в шлюпке. Импровизировать так импровизировать!
– Вот что, Ян! Как только я подойду к причалу, а это случится весьма скоро, сажай во все шлюпки эту банду висельников, по ошибке называемой мушкетерами шведского короля, и пусть гребут что есть мочи. Сами к пушкам и поддержите нас огнем, если возникнет такая необходимость. Ну, с богом!
Почему я взял с собой бывших каторжников? Сам не знаю, просто после той памятной ночи в окрестностях Кальмара мне казалось, что для диверсий, связанных с массовой резней, лучше людей не найти.
Моя уловка почти сработала. Отряд солдат, выстроенных на причале, отправили назад в казармы, как и пушкарей, затушивших свои фитили. На нас тоже никто не обратил внимания, лишь когда с моих кораблей к берегу направились шлюпки и один из датчан, забеспокоившись, подошел ко мне что-то спросить, он обнаружил, что кроме плаща и шляпы ничто в моем облике не напоминает о датском таможеннике.
– Пора! – скомандовал я своим архаровцам и, выхватив шпагу, воткнул ее в датчанина. – Не пускайте их к пушкам! Умрите, а не пускайте!
Повторять не пришлось – всякий понимал, что успех всего дела и наши жизни целиком зависят от этого. Мнимые гребцы, ловко орудуя ножами и абордажными саблями, спрятанными до поры под банками, в мгновение ока перебили всех датчан в районе причала. Это дало нам еще пару минут, пока кто-то из бдительных часовых, привлеченный непонятными движениями, не пальнул в воздух, подняв тревогу. Очевидно, стражники и пушкари недалеко ушли или располагались рядом, поскольку довольно быстро вернулись. Но что происходит, они не знали, фитили их мушкетов не горели, и дружный залп из пистолетов, которым мы их встретили, оказался полной неожиданностью. Оправившись от первого замешательства, они кинулись в бой. Но к нам уже подошло подкрепление с кораблей, и бой закипел. С кораблей, поддерживая нас, гремели фальконеты, и, обернувшись, я увидел, что на флагштоках датский белый крест на красном поле сменился шведским золотым на синем.
– Вперед, curvachi, вы что, собрались жить вечно? – крикнул я и кинулся в гущу схватки.
Когда я только попал в тушку принца и мне пришлось драться в лесу со стражниками Кляйнштадта, мне показалось, что ничего страшнее этого боя в моей жизни не будет. Потом я так же подумал о той страшной ночи под Кальмаром, когда я вместе со своими «каторжанами» резал глотки спящим датским солдатам, а потом уходил лесными тропами от их разъяренных товарищей. Но все эти воспоминания померкли в Кристианаполе…
Перебив стражников на пирсе, мы ворвались в крепостной двор. Ошалевшие датчане лезли со всех сторон, но на наше счастье не нашлось никого, чтобы их организовать. Сначала я стрелял, однако вскоре на зарядку просто не стало времени, и я схватился за свою кавалерийскую шпагу. Для изящного фехтования не было места, и я просто лупил лезвием и гардой направо и налево, нанося ужасные раны, кровь из которых хлестала
