его на плаву. Но у отца были и свои кредиты. Лещев вспомнил старую песню, которую любил напевать: «Ну а так как я бичую, беспартийный, не еврей, я на лестницах ночую, где тепло от батарей». Ночевать приходилось, конечно, не на лестницах, но в тесном казарменном общежитии. Как и герой песни, Лещев не принадлежал к правящей элите анклава. Хорошо, хоть к сорок пятому дню рождения перевели за периметр на внутренние посты, теперь хоть не приходится эшелоны охранять. Лещев плотно обосновался в легионе хранителей добра, но совесть услужливо и настойчиво подсказывала, что добра краденого.
Теперь нужно было проводить дорогих гостей до входа в бункер и вернуться к делам. До конца смены ещё два часа, а на сердце как-то муторно.
Володька с интересом осматривал окрестности, пытался прикинуть, что тут изменилось с прошлого прилёта. Группа сопровождения вела их мимо знакомого монумента: стоящие друг за другом тощие измождённые фигуры людей, складывающиеся, словно костяшки домино. У некоторых фигур отсутствовали головы, были выломаны руки.
– Крушители постарались, – заметил один из провожатых, – прорыв с Минской был, два года назад. Да и анклаву металл нужен, – проговорил он совсем тихо и, кажется, пряча глаза, не думая о том, что собеседник почти не видит их.
Шли по Аллее Партизан, затем свернули на Аллею Памяти. Тут и там ходили дозоры, были выкопаны траншеи. Было понятно, что у анклава Соколиной Горы несколько колец обороны: стены, сваренные из арматуры, старая техника, которую, очевидно, реанимировали после эпидемии, – всё было сделано по науке.
«Интересно, – подумал Володька, – эта пушка в рабочем состоянии или стоит здесь только для устрашения?» В любом случае, проверять мало кому хотелось, поэтому конфликты с анклавом Соколиной Горы были минимальны – да и кто станет спорить с монополистом в производстве огнесмесей? «Придёт и наше время – поспорим, заодно и проверим, как работают эти музейные экспонаты».
Наконец подошли к синагоге. Угрюмое строение напоминало ДОТ[7], смотрело на мир с немым укором и было наполовину погружено в землю. Надёжно они тут окопались…
– Стойте! – услышал Володька голос сопровождающего. – Про стандартную процедуру забыли?
– А не пора бы уже прекратить этот балаган? – огрызнулся Ивлев. – Мы здесь не в первый раз, да и торгуем много лет!
– Ничего не могу поделать, – виновато развёл руками командир провожатых, – приказ с самого верха…
– Вы хотели сказать, с самого низа, любезный? – с ухмылкой спросил Ивлев.
– Ну да… – совсем растерялся местный офицер.
Ивлев ещё раз победно улыбнулся, но тем не менее принял из рук одного из сопровождающих черный мешок.
«Мешок на голову и в подземелье к карликам. За тридцать три года люди так и не свыклись с тем, что всё руководство внизу и мир теперь наизнанку. Массара́кш[8], как сказал
Долговременная огневая точка.
То есть «мир наизнанку» – цитата из книги «Обитаемый остров» братьев Стругацких.
