дачу Нефедовых? – спросила Глория.
Старушка присела на табурет, сложила руки на коленях и, щурясь, посмотрела на гостей снизу вверх.
– А-а! Как не помнить? Я чуть не померла из-за энтой дачи…
Она буравила приезжих глазами, пока не вспомнила:
– Да вы, кажись, навещали меня в больнице-то! Когда я с ушибом лежала!
Лавров позавидовал ее памяти. Склерозом бабка явно не страдает. Мозги у нее варят, дай бог каждому в ее возрасте.
– И на старуху бывает проруха: любопытство подвело, – продолжала знахарка. – Мимо шла и не удержалась, бес попутал! Он-то мне и дал по затылку, чтоб в другой раз неповадно было.
Она будто заново пережила, как несколько лет назад шла ночью за «лунными» травами и заглянула в окно нефедовского дома. А там – оборотень, весь в блестящей чешуе! Зыркнул на нее жутко, и упала она замертво. Спасибо добрым людям, не оставили помирать, отвезли в район к доктору.
Лавров сдерживал смех, представляя ту картину. Голый человек, обмазавшись блестками, вероятно, сам испугался прилипшего к стеклу лица Митрофанихи. А другой любопытный ударил бабку по голове, чтобы не спугнула «оборотня». Он сам хотел узреть каббалистический обряд вызова царицы Савской[3].
– Чего скалишься, милай? – обиделась старушка. – Думаешь, я из ума выжила?
Глория сердито толкнула его в бок, и он поспешно извинился.
– Авдотья Митрофановна, неужели тот чертов дом удалось продать?
– Нашелся храбрец, не побоялся злого духа, который там обитает. Его все соседи отговаривали, а он уперся – куплю да куплю. Всю жизнь-де мечтал пожить в доме с привидением. Вольному воля!
– А что он за человек? – допытывалась Глория. – Кто таков?
– Я у него документ не спрашивала. На вид молодой, культурный. Назвался ученым. Мол, будет изучать фена… фе…
– Феномен, – подсказал сыщик.
– Во-во! Феномен нефедовского дома. Приклеилось к нему энто имя. Паша-то покойный, один из всех Нефедовых приезжал на дачу. И зимой, и летом, и осенью. Грибную охоту уважал, рыбалку. Когда сам отдыхал, когда с другом…
По лицу Глории пробежала печальная тень. «Друг», которого упомянула Митрофаниха, был ее покойный муж Толик.
– Теперя нет Паши, – заключила знахарка. – Утоп. Все прочие, кто до него в доме селился, плохо кончили.
– А как нынешний хозяин? В порядке?
– Покамест жив, дочка. Землю удобряет, видать, грядки решил завесть, а руки-то не доходят. Только навоз возит да в кучи складывает.
– Навоз? – удивился Лавров, вспомнив коричневую кучу у сарая.
– Ага! Землица не вскопана, зато навоз во дворе гниет и смердит на всю округу.
Сыщик потел и злился. Нашли о чем рассуждать – о навозе! А он тем временем жарится на солнце, как шашлык на мангале.
– И часто он тут бывает?
– Ученый-то? Редко. Я мимо нефедовской дачи в лес хожу, за травами, а зимой за хворостом. Несколько раз видала свет в окнах.
Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Копи царицы Савской».
