он подался к двери, сорвался с места, со всех ног бросился прочь. Бородач, прыгнув следом, обхватил его, оба кубарем покатились по полу, и…
И Эбернети проснулся.
– Ага! – удовлетворенно воскликнул бородач, Уинстон, администратор их лаборатории. – Теперь-то веришь? – с горечью продолжал он, потирая ушибленный локоть. – Наверное, все это на стенах надо бы написать. Если все разом начнем отрубаться, ведь даже не вспомним, как да что было раньше. И вот тогда всему настанет конец.
– Где мы? – спросил Эбернети.
– В лаборатории, Фред, – устало, но терпеливо ответил Уинстон. – Теперь мы живем здесь. Помнишь?
Эбернети огляделся вокруг. Лаборатория. Огромная, прекрасно освещена. Пол устилают листы графленой бумаги с кривыми эхоэнцефалограмм. Из стен торчат черные плиты рабочих столов, заваленных самыми разными деталями и оборудованием. В углу – клетка с парой крыс.
Эбернети яростно замотал головой. Теперь-то он вспомнил все. Сейчас он бодрствует, однако тот самый сон оказался правдой. Застонав, он подошел к небольшому окну и выглянул наружу. Над простиравшимся внизу городом поднимался дым.
– Где Джилл?
Уинстон только пожал плечами. Оба поспешили к двери в дальнем углу лаборатории, в комнатку с множеством коек и одеял. Нет, и здесь ни души.
– Наверное, снова домой отправилась, – предположил Эбернети.
Уинстон встревоженно, досадливо зашипел.
– Я на территории поищу, – сказал он, – а ты лучше езжай домой. Да осторожнее там!
Но Фред уже выскочил за дверь.
Во многих местах улицы от края до края перегораживали остовы разбитых автомобилей, однако со дня последней поездки домой в городе мало что изменилось, и до дому Эбернети добрался довольно быстро. Пригороды сплошь затянуло удушливым маревом, вонявшим, точно дым из мусоросжигателя. Заправщик на АЗС, державшийся за рычаг помпы, проводил Эбернети изумленным взглядом и помахал ему вслед. Махать в ответ Эбернети не стал. Во время одной из подобных вылазок он едва не нарвался на удар ножом и повторять сей опыт отнюдь не желал.
Машину он остановил только у обочины напротив собственного дома. Вернее, развалин дома. Дом их сгорел подчистую: выше груди поднимался лишь закопченный дымоход.
Выбравшись из старенькой «кортины», Эбернети неспешно пересек лужайку, испятнанную черными кляксами отпечатков подошв. Откуда-то издали доносился неумолчный собачий лай.
Джилл оказалась на кухне – переставляла с места на место закопченную утварь, негромко напевая что-то себе под нос. Услышав шаги Эбернети, остановившегося прямо перед ней, в боковом дворике, она подняла на него взгляд, стрельнула глазами вправо-влево.
– Вот ты и дома, – радостно сказала она. – Как день прошел?
– Поедем-ка, Джилл, поужинаем где-нибудь, – откликнулся Эбернети.
– Но я ведь уже готовлю!
Переступив через остатки кухонной стены, Эбернети подхватил
