в ежовых рукавицах.
Чтобы все в семье держали марку, мать составила завещание с большим количеством предписаний относительно уровня успешности и правильной линии поведения, которой должны придерживаться наследники. Так, чтобы вступить в наследство, обязательным было получить университетское образование, и родители каждый год звонили своим представителям, оценивая, насколько достойные у нас пары. Было необходимо ходить в церковь и осуществлять волонтерскую деятельность. Не удовлетворять хотя бы одному из этих условий означало быть исключенным из списка наследников. Я подумала, как безгранично грустно, что мать намеревалась пытаться контролировать нас даже из могилы.
Я ощущала немного больше сочувствия, зная, что она ведет себя так, потому что больна, хоть и не признает это. Но меня колоссально злило, что я выросла вот так, полагая, что для родителей нормально говорить ребенку:
– Мою любовь еще надо заслужить.
Мамина история о прогулке по торговому центру со скучными подружками продолжалась, пока мы доедали закуски и уже приступили к горячему. На лбу у меня задергалась венка, и я хотела знать, сколько еще терпеть это все, пока мне не объяснят, что я вообще тут делаю.
Потому что мне было жутко неприятно сидеть и нервничать в ожидании продолжения диалога. Хоть она и говорила какие-то бессмысленности, я все еще чувствовала ее неодобрение по отношению ко мне. Я мучилась. Я бы предпочла, чтобы всех львов спустили на арену прямо в начале вечера, чем все это время ждать.
Затем, как бы в ответ на мое беспокойство, Ванесса сказала:
– Так мы не поговорим про нашу паршивую овцу?
Я знала, как правильно себя повести. Предполагалось, что я опущу голову, устыдившись своего жизненного выбора. Ответа от меня не ожидалось. Я должна была позволить им унижать меня за то, что запятнала имя Хантингтонов.
Так больше не выйдет.
– Приехали. Даже не знаю, как я выживала все эти пять месяцев без вашей постоянной критики!
Ванесса сощурилась на меня.
– Критика – это неприятный способ сказать правду. Никто за этим столом, судя по всему, этого делать не собирается.
– Как хотите, но то, что я преподаю, не делает меня паршивой овцой.
– Нет, не делает, – согласилась Виолетта. Мне хотелось верить, что она поддерживает меня, но я знала, что она всего лишь хочет победить в споре с Ванессой, с которой конкурирует почти с момента, когда они были вынуждены разделить место в материнской утробе.
– Да, – кивнула Ванесса, и ее внимание сосредоточилось на сестре-двойняшке. – Думаю, так называют тех, кто уже в пятый раз возвращается из лечебницы.
– Или, может, женщин, у мужей которых так много любовниц, что хватит на маленькое государство? – прошипела в ответ Виолетта. Хотите верьте, хотите нет, но у нас в семье такие диалоги считаются в рамках приличий. Интересно, не пора
