некогда хорошо накатанная, теперь стала узкой. Рыбников помнил ее. Она плавно изгибалась среди высоченных сосен, соединяя два дивизиона, штаб полка, ангары, где хранились боеголовки.
Богомазов вдруг пихнул его локтем в бок и показал пальцем вперед и влево. Да, именно отсюда они каждый день строем выбегали на утреннюю пробежку. Открывались ворота КПП, и топот кирзачей уносился в сторону второго дивизиона. Потом назад. Вслед за этим зарядка напротив входа в казарму.
– От КПП ничего не осталось, – сказал Рыбников, кивнув в сторону фундамента, разрушенного и поросшего травой.
– Крепись, – Мухин усмехнулся. – Тут почти ничего не осталось.
Они вышли из «Газели» и с замиранием сердца зашагали через траву туда, где виднелся холм бункера командного пункта ракетного полка. Там же сидели радисты и сам сержант Рыбников. От казарм узла связи и ББО не осталось почти ничего, только небольшие холмики среди высоких ровных сосен. В эти самые стволы они когда-то, пока не видит старшина, кидали штык-ножи. Слева две стены. Это все, что осталось от домика, в котором располагались финчасть и строевой отдел. Здания штаба тоже нет.
– Вон, гляди-ка! – заорал вдруг Муха и принялся активно махать обеими руками. – Наши! Кузьмин, Носков!
Рыбников нахмурился. В его памяти сразу всплыл этот давний инцидент. Еще одна группа бывших однополчан выбралась из пустых коридоров заброшенного бункера.
Носкова Рыбников узнал сразу. Тот, казалось, нисколько не изменился за эти тридцать лет. Высокий, смуглый, узкогубый. Прямой тонкий нос создавал впечатление, что с лица этого человека никогда не сходит неприязненное выражение. Две группы медленно сближались.
– Здорово, генерал. – Носков прищурился и протянул руку. – На потрахушки приехал? Ностальгия? – Он сказал это вроде бы и нормальным тоном, с обычной иронией, но намек был ясен.
Рыбников сдержался. Ему очень часто приходилось пропускать мимо ушей вот такие вольности, граничащие с откровенным хамством. Это постоянно происходило при встречах с теми людьми, с которыми Рыбников водил знакомство в далекой молодости, когда он еще не был генералом. Теперь многие из них пытались подчеркнуть панибратские отношения, но делали это нелепо.
– А я ведь тогда, по дембелю, хотел тебя на вокзале отловить и хороших звездюлей тебе отвесить, – продолжил Носков с той же насмешкой в глазах.
– Из-за бабы? – Рыбников вскинул брови.
– Из-за того, что ты меня застучал тогда, когда я в самоходе был.
– Ты сам все придумал и поверил в это, – спокойно ответил Рыбников. – Тебе нужно было отомстить мне за нее, вот ты и стал всем говорить, что я тебя застучал. А на хрена мне это было нужно?
– Да ладно, – Носков вдруг неприятно рассмеялся. – Не переживай. Ты же теперь генерал!
Рыбников, едва сдерживая бешенство, дождался, когда Носков отойдет подальше, потом медленно пошел по пустырю, который
