Задержав дыхание и никуда особенно не целясь, я плавно, но решительно вжал рычаг привода в приклад. Зажужжал разбуженный маховик с кристаллом, болт шевельнулся, удерживаемый лапками, и внезапно вырвался с резким, почти музыкальным звоном, чтобы полсекунды спустя, мелькнув светлым росчерком, безнадежно исчезнуть в дожде.
Удовлетворенно улыбнувшись, я ласково погладил орудие убийства по кожуху – работает, а значит, пора двигаться дальше.
Привязав метатель, чтобы его не болтало в полете, перебрался на пилотское место и внезапно подумал, таращась на ручейки воды на лобовом остеклении, что я буду делать, если, например, откажет привод самолета? Вокруг дикий лес. Съедобных деревьев, кроме местного аналога бамбука, я не знаю, да и топора, чтобы срубить, если понадобится, такого великана у меня нет. Ориентироваться в однородной серой хмари совершенно невозможно даже здесь, на открытой прогалине, не говоря уже о дремучей тьме под кронами. До ближайших человеческих поселений, по моим оценкам, километров сто. Но их еще найти надо! Вокруг царила мокрая тишина, ветер если и был, то очень слабый. Деревья стояли мертвыми неподвижными великанами, и только бесконечный мелкий дождь опускался с облаков медлительным потоком. Как же мне повезло в тот раз, когда я впервые попал на Мау! Попал там – в Облачном крае, где съедобных растений, кроме орешка, совсем нет, а живность, если и существует, то ползает по дну глубоких озер. Не наткнись я на людей, моя судьба была бы предрешена.
Передернуло, я стряхнул минутное наваждение и решительно потянул на себя рычаг, вводивший чебурашку вертикальной тяги в фокус настроенного Аной привода. Самолет шевельнулся, скрипнул, легко оторвался, и я облегченно выдохнул – вперед!
Пропустить скалы и обрывы, отделявшие Облачный край от обширной долины Дона, практически невозможно. Поэтому я не особенно волновался о выборе направления. Летим на восток, как увижу стену, пойду вдоль нее на юг – рано или поздно силуэт знакомого утеса сам выпрыгнет на меня. Так и оказалось, хотя из-за дождя и низкой облачности пришлось идти очень низко и, как следствие, очень медленно. Когда, казалось, не торопясь приближаться, знакомая скала затемнела сквозь мелкую морось, я уже начал немного переживать – не проскочил ли южнее.
Верхушка утеса лишь немного не дотягивала до облаков. Мокрые блестящие уступы срывались отвесными стенами в лесное море у подножия. Курились жидким голубоватым дымом остатки крыши моего убежища. Уютная расщелина, приютившая дом и мастерскую, словила, как дупло гнилого зуба ловит пломбу стоматолога, мощный магический заряд. Все, что еще недавно таилось там, дожидаясь хозяина, превратилось в изломанные обгоревшие останки, щедро заливаемые вездесущей влагой. Крыша, по совместительству служившая мне аэродромом, рухнула и сгорела, раздавленная взрывом. Небольшая площадка, где стоял мой первый самолет, уцелела, чего нельзя было сказать о последнем – несчастная птичка превратилась в суповой набор,
