запрудили суда всех форм и размеров – от галер до небольших парусных судов и челнов. Все они вели себя совсем не так, как корабли, которые мы встречали раньше. Почтительно уступая нам дорогу, они не пытались удрать. А когда мы проходили, с кораблей нам махали и выкрикивали приветствия.
– Нас ждут, – довольно сказал я Зарасу, пытаясь скрыть облегчение. – Похоже, наш голубь нашел дорогу в голубятню.
Зарас с нескрываемым удивлением посмотрел на меня.
– Разве не это ты задумал? Ты ожидал чего-то меньшего, господин? – спросил он. Я покачал головой и отвернулся.
Меня пугает, что люди ждут от меня чудес, как чего-то обыденного. Знаю, я умней и хитрей большинства, но, на мой взгляд, удача предпочтительней ума, а удача капризна. И я никогда не знаю, когда она отвернется от меня.
Я прошел вдоль гребных скамей и здесь встретил ту же детскую веру и безграничные ожидания. Люди приветствовали меня улыбками и глупыми шутками, на что я бесхитростно отвечал. Но моей истинной целью было проверить, натянуты ли тетивы на луки, лежащие под скамьями, и наполнены ли колчаны стрелами. При дующем в корму ветре мы резали воду, и последний поворот словно несся навстречу. Не торопясь, внешне невозмутимо, продолжая улыбаться и перешучиваться с людьми, я вернулся на свое место у рулевого весла.
Посмотрев по сторонам, я убедился, что триремы Дилбара и Акеми идут рядом с нами в строю «наконечник стрелы». Дилбар и Акеми, приветствуя меня, подняли правые руки. Они сообщали о своей готовности к бою.
Когда мы выходили из поворота, я кивнул Зарасу и произнес только одно слово:
– Весла!
Мы расправили крылья: оперенные весла разошлись в стороны.
– Навались! – приказал я; весла окунулись в воду и бросили нас вперед, почти удвоив скорость. Барабан ускорял ритм, соответственно увеличивалась и скорость.
Неожиданно поворот кончился. По обе стороны от нас открылись берега реки, а прямо впереди лежал город Мемфис. Ослепительное солнце отражалось в мраморе стен и башен, в куполах и башнях, крытых золотым листом. Великолепные дворцы и храмы соперничали с постройками моих любимых Фив.
У берегов в три-четыре ряда стояли небольшие суда, все забитые людьми. Сосчитать их было невозможно. Большинство лодок украшали белые и красные полотнища; я знал, что у гиксосов это цвета единения и счастья. Толпы приветственно махали пальмовыми листьями. Собравшиеся возвышали голоса в песнях и диких воплях.
Посреди Нила была очищена от судов широкая полоса, чтобы мы могли пройти. В дальнем конце этого водного пути стояло на якоре несколько великолепно раскрашенных барж и речных галер. В центре – царская баржа, больше всех других судов на реке, кроме наших трирем.
– Увеличить удары весел до таранной скорости, – перекрывая шум, крикнул я Зарасу. – Красная баржа в центре, должно быть, Беона. Целимся в нее.
Я поднял руки и убедился, что маска закрывает нижнюю половину лица до глаз, потом надел
