осознаешь. Ты будто ни жив ни мертв, кусок мяса, снабженный мозгом, но потерявшим возможность мыслить… В такие моменты больше всего на свете хочется забыться или кричать, вопить, выплескивая наружу все то, что не можешь произнести.
Мы кричать не могли. Не могли звать на помощь, не могли помочь себе сами. Гребанный второй час мы молча сидели, смотря по сторонам и боясь даже дышать. Пытаться выбираться самостоятельно казалось чем-то невозможным и сумасшедшим. Мы ждали обещанной помощи, которая в ближайшие двадцать четыре часа должна была нас вытащить.
Покорное ожидание своей участи, когда не видишь иного выхода, сжигало изнутри. Страх неизведанной нам опасности сменился жутким ожиданием конца. Свет продолжал мигать, лампы, казалось, стали гудеть еще сильнее. Молчание начало сводить с ума всех нас, и мы шепотом, содрогаясь от каждого шороха, заговорили друг с другом. Говорили о книгах, о работе, но ни слова о случившемся, дабы не вгонять друг друга в еще большую панику.
А затем Катерина задремала. Как оказалось, она работала здесь вторую неделю, попутно подрабатывая в городской библиотеке. Странно было это осознавать, но мы были ей должны жизнью. Кто знает, что было бы, не успей мы зайти в книжный, или не впусти она нас обратно… Эти мысли возникали у меня все чаще. Тогда удача благоволила нам, и мы не оказались в руках зараженных. Но что если спасение не придет? Что если мы загнали себя в еще худшее, в ловушку? Меня трясло от волнения и страха.
Страх, страх, страх… Все, о чем я могла думать. Страх и кровь. На моих глазах загрызли человека. Но моих глазах они загрызли человека. И этому не было объяснений.
Сэм крутил в руках выключенный телефон – зарядка села, – но в любом случае от этого гаджета, будь он даже в состоянии работы, толку не было. Мои ноги затекли; я аккуратно поднялась, укладывая Катерину на мое место. Сэм, вздрогнув, недоуменно посмотрел на меня. Я чувствовала, как дрожат мои руки и ноги, как внутри меня все сжимается…
– Ты куда собралась? – спросил Сэм, но я не ответила, погруженная в мысли. Его красивое лицо в этом мигающем свете приобрело болезненно-мучительное выражение, а золотистые волосы потускнели… И в этот момент его любимая шикарная футболка с монстриком, показывающаяся из-под толстовки, была насмешкой ко всему этому безумию.
В те минуты я не могла думать ни о чем, кроме происходящего вокруг. Стерлось прошлое. Исчезло будущее. Политические игры, журналистские авантюры, гражданский протест, амбициозные планы – все рассыпалось прахом на ладони, пеплом на зубы. Еще долго я не смогу вернуться мыслями к чему-то помимо крови и первобытного страха. В секунду, когда смерть дышала в затылок, даже ад Государства казался раем, куда хотелось скорее вернуться.
Я вытерла вспотевшие ладони о джинсы и повернулась. Аккуратно, сняв туфли, подошла к краю стеллажа и выглянула из-за него. Все стекло было в грязно-красных разводах, отпечатках рук. Там, за ним, ходило пару человек. Медленно, еле передвигая ноги… Мое сердце бешено колотилось, кровь била в ушах, во рту пересохло. Парня, которого разорвали, уже не было. Лишь
