Будет непросто бороться с экономическим маятником Китая[17].
Китай делает упор на расширении своего влияния через экономику. В геополитическом плане они сейчас больше заняты использованием дипломатии в своей внешней политике, чем силы[18].
В чем состоят главные препоны на пути реализации этой стратегии?
Во внутреннем плане главными препятствиями являются культура, язык, неспособность привлечь и включить в свой состав талант из других стран, а со временем и методику управления[19].
Даже если бы Китай был открыт для талантливых иммигрантов так, как США, как может кто-то уехать туда и включиться в общество без совершенного владения китайским языком? Китайский язык – очень трудный язык для изучения, состоит из односложных слов и имеет тона. Можно выучить разговорный китайский за несколько лет, но очень трудно научиться быстро читать.
Не знаю, удастся ли Китаю преодолеть языковой барьер и сопутствующие трудности для того, чтобы привлекать таланты извне, без использования английского в качестве главного языка, как это делает Сингапур.
Там дети первым изучают китайский язык. Затем они учат английский. Они могут отправиться в США еще в подростковом возрасте и совершенствовать английский, но у них в голове уже заложены китайские фразы, насчитывающие 4000 лет[20].
Китай неизбежно сравняется по совокупному ВВП с США. Но его творческий потенциал никогда не сможет сравняться с американским, потому что его культура не позволяет свободный обмен и соревнование идей. Как еще можно объяснить, каким образом страна, превышающая в четыре раза по численности населения Америку – и предположительно имеющая в четыре раза больше талантливых людей, – не продемонстрировала никаких технологических прорывов[21].
Смогут ли китайцы освободиться от своей собственной культуры? Это потребует отказа от насчитывающей пять тысячелетий китайской истории. Когда центр силен, страна процветает. Когда центр слаб, император далеко, горы высоко и появляется множество маленьких князьков в провинциях и странах. Это их культурное наследие…Китайские традиции, таким образом, воспроизводят более унифицированную систему правления мандаринов[22].
Единственный самый большой страх, который охватывает китайских руководителей, заключается в разрушительном эффекте взяточничества и отвращении, которое оно вызывает в народе. Они никогда не бывают наверняка уверенными в том, когда может произойти взрыв[23].
Предстоят масштабные встряски из-за размера страны и трудноразрешимой природы существующих проблем, слабой инфраструктуры, неправильных систем, которые они установили, воспроизводя советскую систему времен Сталина[24].
Китай сталкивается с огромнейшими экономическими
Ли Куан Ю, интервью с Грэмом Эллисоном и Робертом Д. Блэквиллом, 2 декабря 2011 года. Lee Kuan Yew, interview with Graham Allison and Robert D. Blackwill, December 2, 2011.
Erik Eckholm and Joseph Kahn, “Asia Worries about Growth of China’s Economic Power,” New York Times, November 24, 2002.
Ли Куан Ю, интервью с Грэмом Эллисоном и Робертом Д. Блэквиллом, 11 мая 2011 года. Lee Kuan Yew, interview with Graham Allison and Robert D. Blackwill, May 11, 2011.
Там же.
Ли Куан Ю, интервью с Грэмом Эллисоном и Робертом Д. Блэквиллом, 2 декабря 2011 года. Lee Kuan Yew, interview with Graham Allison and Robert D. Blackwill, December 2, 2011.
Ли Куан Ю, речь на церемонии вручения медали Линкольна в Вашингтоне, штат Колумбия, 18 октября 2011 года. Lee Kuan Yew, speech given at the Lincoln Award Medal Ceremony, Washington, D.C., October 18, 2011.
William Safire, “Danger: Chinese Tinderbox,” New York Times, February 22, 1999.
Fareed Zakaria, “Culture Is Destiny: A Conversation with Lee Kuan Yew,” Foreign Affairs, Vol. 73, No. 2 (March/April 1994), p. 123.
