разрушенной надежды.Тела печальной данностью легли,
поглощены бездонностью земли,
как жертвы неприкаянности Смерти.
И гнев, и мрак, и страх до тошноты,
и мысль о том, что взорваны мосты…
Мне нет покоя в этой круговерти.
(Перевод Татьяны Шепелевой)
Невинные, беспомощные люди дрожали, когда грубые мускулистые мужчины в черных рубашках с мокрыми подмышками маршировали по мостовым, скандируя расистские лозунги, готовые избить до полусмерти любого, кто встанет на их пути. Более того, на большей части Запада после безумной резни окопной Первой мировой войны, когда 1000 человек посылали умирать, как скот, лишь бы отвоевать сотню ярдов грязи, которые на следующий день снова перейдут в руки врага, царила глубокая усталость от войны. Уилфред Оуэн в разошедшейся на цитаты поэме заклеймил знаменитые слова Горация Dulce et decorum est pro patria mori («Умереть за свою страну – это приятно и правильно») «старой ложью».
Многие не желали снова сражаться за «короля и страну» ни при каких обстоятельствах. В XIX веке война ассоциировалась с играющими марши оркестрами, патриотизмом и славой, но с этим было покончено. Поэты поднимали против войны свои голоса. Луис Симпсон писал:
Но как Верден, так и Бастонь
Сломали четкий строй,
И прямо в душу бил патрон
И гнул к земле сырой,
И смерть была скучна, как смерть,
Был в дураках герой.
(Перевод О. Чухонцева)
В стихотворении слово «отдача» (в переводе: «в душу бил патрон, и гнул к земле сырой»), буквально отдача оружия, передает, что человек с оружием наносит увечья себе. Но, возможно, лучше всего об этом сказал Стивен Крейн в стихотворении «Война добра и другие строки».
Громкие, трескучие полковые барабаны;
Ничтожные души, полные боевого задора,
Эти люди рождены, чтобы шагать строем и умирать;
Необъяснимый ореол славы окружает их.
Велик Бог войны, и владения его –
Поля, где лежат тысячи трупов.
Не плачь, малыш, война ведь добрая.
Если твой отец упал на желтый песок в окопе,
Разодрал на груди мундир и, задохнувшись, умер,
Не плачь.
Война добрая.
(Перевод Анатолия Кудрявицкого)
Япония захватывает Азию
Тем временем на другом конце света Япония c помощью флота и армии занималась изменением облика Азии. В начале 1937 года китайцы недальновидно спровоцировали Японию[10], и в последовавших за этим боях китайцы терпели унизительные поражения, кульминацией которых стала печально известная Нанкинская резня, во время которой было убито 300 000 китайских гражданских лиц. «Китайское лобби» в Соединенных Штатах было потрясено и разгневано, а Франклин Делано Рузвельт (ФДР) в своей речи в Чикаго приравнял Японию к нацистам.
Задолго до Перл-Харбора японская агрессия распространилась на юг, и к лету 1942 года Япония контролировала богатейшие страны Юго-Восточной Азии (в главе 7 мы поговорим
Суть инцидента на мосту Лугоу, послужившего поводом для начала войны, заключается в том, что японская сторона обвинила китайскую в похищении японского солдата – и потребовала свободного доступа японских войск на территорию китайской военной крепости Ванпин, в которую упирался восточный конец пресловутого моста, чтобы обыскать ее. «Провокация» китайцев заключалась в том, что комендант крепости отказал японцам. Вечером того же дня был предъявлен ультиматум с требованием допуска японских войск в течение часа, и через час крепость была обстреляна японской артиллерией. Солдат, Шимура Кикуджиро, между тем вернулся в расположение части, но это уже никого не интересовало. –
