лидеры у бунта будут, – мрачно думал я, с черепашьей скоростью переставляя ноги. Не присягнувшие мне рыцари, это вряд ли. Не сразу, по крайней мере. Может, потому и власть дед не стал отдавать полностью. Но он говорил, что на наших землях резко усилилось влияние храмовиков: люди несли им свои страхи, жалобы и деньги. Каждый дом теперь увешан кучей амулетов. Лучше бы люди лечились от зависти.
А все знают, как ненавидят храмовики Гончаров и их творения, то есть, нас.
И сейчас неведомый то ли упырь, то ли некромант мог стать искрой для огромного, во все княжество, костра.
Все это я понимал, но выхода не видел. Ну, поймает Ринхорт некроманта. Найдется что-нибудь еще, в чем нас обвинить.
Говорят, проблемы надо решать по мере поступления. Ионт Завоеватель с этим не согласился бы: подобные проблемы он решал заранее – так, что они и не возникали.
Вот и мне нужно суметь, или я не князь.
***
Бабушка ждала меня в кабинете, восседая за столом в большом, похожем на трон кресле с подложенными под спину подушками.
Глядя на нее я понимал, почему дед до сих пор влюблен в эту женщину так, что ему не нужны были никакие иные – ни бескрылые, ни крылатые.
Ее былая невероятная красота просвечивала сквозь сетку морщин на пергаментной коже. Сгущавшийся в помещении полумрак скрадывал следы времени, оставляя главное: ясный взгляд больших серых глаз с пушистыми, все еще черными ресницами, линии изящно очерченного рта, длинную шею, которую она кутала шалями, и тяжелую корону поседевших волос – она носила ее, как алмазный венец, гордо подняв голову.
Она умирала не от старости. Ее болезнь была неизлечима и мучительна, но она категорично отказалась от помощи Мариэт без объяснения причин. Мол, не хочу, и все тут, «оставьте старуху в покое». И даже дед не мог сломить ее волю. Нам приходилось действовать окольными путями: травяные настои княгиня продолжала пить, и ни у кого не хватило смелости открыть ей, что каждый лекарственный лепесток побывал в руках дарэйли жизни.
В кабинете я еще не был.
Заметив мое замешательство при виде большого квадратного помещения, приличествующего какой-нибудь монастырской библиотеке – с огромными шкафами, забитыми переплетенными в кожу фолиантами и рулонами пергаментов, с картами на стенах – княгиня улыбнулась:
– Мы разделили с Дорантом обязанности: в его ведении войско и оружейни, а в моем – земли и торговля. Более тридцати лет я управляю имуществом князей Энеарелли из этого кабинета, если не считать восьми лет в каземате, но и тогда я не покидала замка. Теперь это твой кабинет, и мне нужно передать все дела, пока я в состоянии.
– Думаю, лучше назначить управляющего, кого-нибудь из сферы Логоса, ему и передашь, – пробормотал я, краснея под ее взглядом.
На шкафы я покосился уже с тоской, а княгиня любовно огладила ладонями толстенную тетрадь на полированной столешнице. Анита уже не носила перстни – они спадывали с исхудавших пальцев. «Фамильное» кольцо матери, возвращенное мной при первой нашей встрече, лежало на пустом
