что гостей принимаем, шашлык жарим, коньяк подносим? Те, кто умер в Москве, никому ничего не сказали. Как у вас говорят, земля им пухом. Зачем переживаешь? Ты их не убивал, я их не убивал, Петр Иванович не убивал… Даже Ашот не убивал, слушай!
– А кто убивал? – уныло спросил мэр, которого горячая речь Аршака, похоже, не очень-то успокоила.
– Никто не убивал, слушай! Сами умерли. Ты что, сводку не читал, э? А если кто-то и убивал, так это тебя не касается. Все равно никто никого не найдет, никто никому ничего не расскажет.
– Уверен? – слегка приободрился Чумаков.
– Конечно, дорогой! – воскликнул Аршак и с широкой улыбкой, глядя мэру прямо в глаза, провел большим пальцем по своему горлу.
Чумаков вздрогнул, схватил со стола чашку с кофе и вылакал ее в четыре шумных глотка.
– Пропадите вы пропадом, – с тоской произнес он и невидящим взглядом уставился в окно, за которым над идеально ровным краем вечнозеленой живой изгороди виднелся обрамленный острыми пальмовыми листьями клочок морской лазури.
Полковник Скрябин завозился, шумно вздохнул. Вид у него был какой-то обиженный и одновременно обеспокоенный; чувствовалось, что весь этот излишне откровенный разговор ему активно не нравится.
– Ты вот что, Аршак, – сказал он, старательно утираясь платком, – ты, это… В общем, учти, если разговор записывается, я тебя… Короче, имей в виду, эта палка о двух концах.
– Что такое говоришь, слушай? – обиделся Аршак. – Два конца у каждой палки есть, не так? Один не бывает, три не бывает – всегда два, слушай! Какая запись? Ты сам смотрел, твои люди смотрели, охрана президента смотрела – я думал, все здание по кирпичику разберут… Нам записывающую аппаратуру иметь нельзя. Гости обидятся, ездить перестанут… За кого меня принимаешь? Аршак в свое корыто не гадит!
– Правильно, – угрюмо проворчал полковник. – В чужое – оно как-то сподручнее… Эх, зря я тебя в восемьдесят седьмом не посадил! От тебя одна головная боль.
– Что сказал, сам понял, э? – подавшись вперед, спросил Аршак. – Чем недоволен, скажи? Денег мало? Неправда, дорогой, столько денег ни у одного мента нет, клянусь. Что хочешь? Спокойной жизни хочешь? Тогда живи спокойно, лови на пляже карманников, огород копай, ни о чем не думай! Хочешь деньги – работать надо, рисковать надо, слушай! Меня посадить хочешь? Даже не думай, дорогой, не получится. Вместе сядем, так тебе еще и срок больше намотают. Я в зоне не пропаду, а вот что зэки с ментами делают, знаешь? Если до посадки дело дойдет, тебе, дорогой, лучше самому застрелиться. Сразу.
– Хрен ты этого дождешься, – непримиримо огрызнулся Скрябин. – Даже и не мечтай, понял?
– А я и не мечтаю, дорогой, – вновь расплываясь в фальшивой улыбке, ответил Аршак. – Что ты, в самом деле? Нам с тобой работать и работать! Павел Кондратьевич губернатором станет, ты при нем главным ментом Краснодарского края сделаешься, а я буду к вам на поклон ходить, подарки носить: помоги, дорогой, выручи старого друга!
