режиссер из московского театра, готовый ее ставить. Но не решился ей дать прочитать. А вдруг не понравится?!
Последнюю ночь провели грустно, но с пониманием неизбежной разлуки. Было терпимо. Потом станет нестерпимо.
Рано утром троих «семинаристов» увезли на легковой машине в Симферополь.
Таня старалась весело покивать всем остающимся. И переключиться на будущее, но в будущем было очень скучно.
В голове бился кусок фразы из монолога Нины Заречной – очень короткий: «И потянутся дни…»
Они потянулись уныло.
Потом пришла телеграмма, за которую расписался муж, и сказал – тебе из Питера с киностудии.
Написана была одна фраза, полная лабуда, но Туся четко прочитала в этой законспирированной строчке «Приглашаем на переговоры по поводу сценария о молодежи на Ленфильм редактор Василек» – что ей надо срочно мчаться в Питер, срочно увидеться с Сашей, чтобы срочно поговорить… О чем?.. Какое это имеет значение.
Они только начинали очень долгий адский путь друг к другу, пройти по которому без ущерба, боли, муки, обид невозможно. Но если уж идешь – надо идти до конца.
Никогда еще Туся не была столь общественно активна. Фиктивный вызов на «Ленфильм» был сомнителен, потому что надо было покупать билет самой. И она поняла, что надо организовать коллективный выезд в город Петра, а заодно и гостиницу. Сделала. Вывезла большую группу молодых драматургов на встречу с аналогичной группой ленинградских авторов. За счет молодежной секции Союза писателей. Не слабо.
И все было у всех на глазах. И не скрыться, не спрятаться.
Улучили момент, когда все пошли культмассово в театр – и встретились в гостинице. Это опять напоминало оперу, только голосов не было. Только шептали.
Приняли решение расстаться навсегда.
Таких решений будет много. И нервы будут сдавать то у одного, то у другого.
Теперь по интернету: Аида, то Дон Карлос, то Норма – постоянно пели, страдали, убивали друг друга и предавали своих близких. И платили за это жизнями – своими и чужими.
Накал был такой же.
За каждым из них стояли судьбы, слезы, страдания.
Если бы у Туси были таланты к оперному пению, она не закрывала бы рта – пела бы и по-итальянски, и по-немецки, и по-французски.
А плакала по-русски.
Прощались в пошлом вокзальном ресторане под пошлую песенку модной певицы.
А больно было по-настоящему.
Официантка принесла заказ и заметила как бы про себя: «Нервные клетки, между прочим, не восстанавливаются!»
Это был его город, его территория, и он здесь царил. Его знали по телевизионным передачам. Его узнавали в метро. На него показывали пальцем.
Она даже не ожидала такой популярности.
Она любила Питер, но она была здесь чужой. И сразу хотела домой.
У нее в этом городе
