ценой второго взятия Парижа. Хотя что для них Париж, собственно говоря? Не наши же великие князья… Или делегировать это право русским с их босфоро-балканскими мечтаниями, которым также нужно дать окорот, желательно чужими руками.
Ничего личного, короче. Только бизнес…
Глава 1
Особа, приближенная…
Санкт-Петербург. Балтийское, Черное и Средиземное моря. Июль – август 1904 года
Барон Гольштейн, в соответствии с давним желанием кайзера Вильгельма добиться восстановления союза с Петербургом (и в соответствии с недавним тайным «заказом» мастеров «политического джиу-джитсу» из лондонского Сити), в октябре 1904 года сконструировал проект договора с русскими, который на первый взгляд давал Германии серьезное улучшение внешнеполитической позиции. Кайзер и Бюлов надеялись, что, сумев воспользоваться трудностями царя на востоке, они смогут отколоть Россию от Франции в свете явно несоюзнического поведения последней, что, по мнению канцлера, гарантировало бы немцам как минимум российский нейтралитет в случае «разборки» с Парижем.
Понимая, что талантливый в подхалимаже, но не слишком дальновидный в большой политике канцлер подвоха не уловил, а экселенц наживку «заглотил по самые гланды» и ломится в заданном направлении, словно бык под кувалду забойщика по бетонной траншее скотобойни, многоопытный мидовский «зубр», ясное дело, не стал стращать их иными вариантами развития событий. К примеру, началом превентивной войны Англии и Франции против Германии. Причем и России могла быть предложена островитянами сладкая «конфетка» на этот случай. В виде сепаратного мира с Японией при дружеском англо-американском посредничестве, например. За присоединение к Антанте, естественно…
Однако в тот момент Петербург отказался обсуждать подобные предложения. Там еще теплилась надежда на победу на востоке, нужны были французские кредиты, и менять что-либо кардинально в своей внешнеполитической ориентации во время войны и заметной даже невооруженным взглядом внутренней нестабильности ни царь с великими князьями, ни граф Ламсдорф не желали.
Но за прошедшие с «отказной» телеграммы «кузена Ники» (от декабря 1904-го) полгода в мире много чего произошло. Например, Кровавое воскресенье, Мукден, Цусима. А еще Марокканский кризис, виртуозно срежиссированный все тем же Гольштейном, сыгравшим на уязвленной гордыне Бюлова и хронической франкофобии Вильгельма. Вот только итогом его оказался не ожидавшийся кайзером и Бюловым развал Антанты, который предрекал им Гольштейн и на который сделал ставку глава армейского генштаба фон Шлиффен, поддержавший сильный ход «хитроумного Фрица», а решительная, демонстративная поддержка галлов британцами. Спрашивается: как же мог опытнейший дипломат, знаток лондонского дипломатического мodus operandi, столь грубо «ошибаться»?
Ведь с берегов Темзы ситуация виделась так: первый противник на морях – Париж – отказался от
