кабинета. Он открыл. На пороге стояла смущенная Вера Сергеевна. Пригласив в кабинет, Николай Григорьевич обратился к ней: «Дорогая Вера Серге…, нет, дорогая Вера, Верочка! Поздравляю Вас с днем рождения! Желаю всего, всего, всего… Спасибо Вам, Верочка, за все… – Он протянул ей роскошный букет и поцеловал ее в пылающую щеку. Потом протянул магнитофон. – А это тоже Вам». Вера Сергеевна смутилась еще больше. Дрожащими губами она прошептала: «Спасибо Вам, Николай Григорьевич… Спасибо Вам за все, за все. Мне никто в жизни не дарил таких цветов!» – Неуклюже потянулась к Николаю Григорьевичу, чтобы поцеловать и вдруг расплакалась.
«Вера Сергеевна, сегодня такой чудесный вечер, – сказал взявший себя в руки первым Николай Григорьевич. – Пойдемте немножко прогуляемся по берегу озера». Вера Сергеевна, совсем растерявшись было вначале, согласилась.
Это поздравление, эта прогулка по берегу озера теплым осенним вечером опьянила их обоих. Что-то произошло в сознании Веры Сергеевны, и она вдруг почувствовала, что стала совсем неравнодушна к Николаю Григорьевичу. Она раньше все никак не могла понять себя, почему она, когда видела его, всегда так смущалась, но сейчас, в одно мгновение вдруг все поняла.
Генеральный стал часто приезжать на базу. Уж чего он недолюбливал, так это зимнюю рыбалку, а тут вдруг так пристрастился к ней.
Через неделю после восьмого марта Николай Григорьевич снова ехал на базу. Был повод, хоть и с опозданием, но сделать подарок Вере Сергеевне. Но главное, был повод снова поцеловать ее, ту, о которой он стал так много думать. Вот и вечер. Минуты томительного ожидания, знакомый стук в дверь. Пришла она вся взволнованная и смущенная. Подарок и такая долгожданная возможность снова поцеловать ее, Веру. Как когда-то в юности, при первом поцелуе, по всему телу пятидесятишестилетнего Николая Григорьевича пробежали тысячи искринок и достали до самых кончиков пальцев приятным покалыванием. Его руки нежно обвили Веру, он стал гладить ее волосы и поцеловал в губы. Вера не отпрянула, она положила руки на его плечи и слегка притянулась к нему. Затем Николай Григорьевич снова попытался поцеловать Веру в губы… и она, совершенно неожиданно для себя, ответила ему своим поцелуем. Николая Григорьевича словно током пробило. «Вера, Верочка, ты знаешь, сколько я думал о тебе…»
Сколько они так простояли в объятиях друг друга, полтора ли, два ли часа… Им было так хорошо! Очень хорошо. Истосковавшаяся по мужской ласке, да, скорее и не знавшая-то ее толком, Вера почувствовала себя вдруг на небесах. Какой же он славный! Благоухающий тонким парфюмом, симпатичный мужчина, от которого веяло силой, уверенностью и таким спокойствием. Красивое, волевое лицо с немного прибитым, как у Бельмондо носом боксера, слегка посеребренные, начинающие немного седеть волосы, такой гладко выбритый, аккуратный… Как же он хорош! Спустя мгновение с ними произошло то, что рано или поздно происходит со всеми влюбленными…
Вера каждую неделю ждала заветного
