бы и дольше протянула, но однажды решила окна помыть…
– Всё, я больше не хочу ничего знать о её неординарной судьбе! Где тебя черти носили?
При упоминании обитателей преисподней и жилищ некоторых неблагонадёжных граждан Алиса вздрогнула, резко оглянулась и, не обнаружив за спиной никого сомнительного, немного успокоилась.
– У меня к тебе тот же вопрос. Вот этот интурист утверждает, что ты покидала место нашей дислокации.
– Конечно, покидала: я тебя ходила искать, думала, что-то случилось. Вышла к реке, а там – никого.
– Как это никого? – напрягся Герман.
– Ну, барахло лежит. Я не знаю, может, все в палатке сидели – заглядывать не стала. А как вы… Э-э…
– Пересеклись? – подсказала Алиса. – Это долгая и непростая история, которую я, возможно…
– Она забралась на остров и выла там до одури, а у меня слишком острый слух, очень неприятно, когда такие звуки…
– Ничего я не выла! – разозлилась девушка. – Хотела вежливо угостить тебя чаем, но теперь – фигушки!
– И это правильно, потому что чая нет, – мрачновато сообщила Нинка. – Пока мы обе наслаждались местными видами, кто-то здорово похозяйничал в наших запасах. И у меня возникает вопрос…
– Я ничего не брал, – буркнул мужчина. – Можете обыскать, если это доставит вам удовольствие.
Девушки оценивающе на него воззрились и одновременно скривились.
– Не доставит.
На самом деле в душе Алиса не была столь категорична. Герман был высок и хорошо сложён, с правильными чертами лица, зелёными глазами и лёгкой сединой на висках; последняя его совершенно не портила, а напротив – придавала благородства и мужественности. Рядом с ним хотелось чувствовать себя маленькой девочкой, которую будут беречь и баловать, но, очевидно, эта роль уже отведена другой – в том числе и потому, что она, другая, не участвует в дурацких авантюрах, изображая фальшивое привидение на глазах настоящего.
– Кипяток-то у вас найдётся? – с надеждой спросил мужчина, явственно отбивая зубами дробь.
– Сейчас организуем, – кивнула Нинка. – Из еды тоже кое-что осталось. Нас не столько ограбили, сколько… обвандалили.
– Даже страшно спросить, – покачала головой Алиса.
– Спёрли чай, кофе, сахар, хлеб, карту и твой спальный мешок. Всё остальное было перевёрнуто и переворошено, но я уже почти навела порядок, вроде больше ничего не пропало.
– Почему это мой мешок? – похолодела девушка.
– Вот догонишь этого деятеля и уточнишь.
– А чего уточнять? Судя по украденному, он был голоден, сбился с пути и хотел спать.
– Тебе весело? – прорычала Алиса. – Радуешься чужой беде?
– Не чужой, а конкретно твоей, и не надо делать вид, что не понимаешь причин. – Он уселся перед костром, дрожа, как в лихорадке, вытянул к огню ноги, покрытые толстым слоем грязи, и заметно севшим голосом
