пожал плечами и кивнул.
– Ну да. В пятничном спектакле. У нас сезон Шекспира. На современный лад. Классика зрителю уже приелась.
– Нет, дело не в этом, – я засмеялась, – мне сложно представить тебя мавром.
Эрик фыркнул и вдруг преобразился. Брови сошлись к переносице, глаза блеснули какой-то первобытной яростью, он весь напрягся, и стул характерно скрипнул, когда Эрик всем телом медленно подался вперед, нависая над столом грозовой тучей. Верхняя губа дернулась в нервическом оскале, и Лэнг вдруг прорычал не своим голосом:
– Вы помолились на ночь, Дездемона?
Я инстинктивно вжалась в стул и пискнула:
– Да-а…
Взгляд карих глаз стал испытующе невыносимым и острым, а ладони сжались в кулаки, так что жилки на руках вздулись. Чуть рычащий голос зазвучал вкрадчиво:
– Не вспомните ль какой-нибудь вы грех, который милость божья не простила? – Выжидательная пауза, надменный взгляд человека, который уже обо всем знает. – Скорей о том молитесь.
Я мигом вскинула руки, вознося над постелью Дездемоны штандарт с белым флагом.
– Сдаюсь! Весьма убедительно.
Эрик широко улыбнулся, снова принимая расслабленный вид. Разгон от Отелло до модели Хуго Босс – в пару секунд. Казалось, сейчас ему на колени бросят флакончик с новыми духами, он откинется, отбросив волосы с лица, и замерцают вспышки фотоаппаратов. Незадачливую девицу напротив потом просто вырежут в Фотошопе. Тут я поняла, что Эрику в самом деле подошло бы блистать на билбордах. И все-таки удачная ли это идея с геем-галеристом?..
– Между прочим, у меня испанские корни. А хороший театральный грим сделает из тебя хоть Отелло, хоть Муссолини.
Я нервно хихикнула:
– Это все объясняет.
Эрик усмехнулся, а потом глянул куда-то мне за спину.
– Не хотите что-нибудь заказать? – гнусаво протянул возникший из ниоткуда официант.
– Да, кофе для меня и моей дамы.
Моей дамы. О Боже, Бэкки, дыши ровно, ради всего святого, дыши ровно.
– И кексик! – поспешно добавила я. – С банановым джемом.
Эрик кивнул официанту:
– И кексик.
Выяснив ещё пару подробностей наших предпочтений касательно кофе, парень в фартуке «Монро» наконец исчез. А я поймала себя на том, что сижу и улыбаюсь, как школьница, нервно теребя брелок на сумке.
Вздохнув, Эрик облокотился на стол и сцепил руки в замок:
– Ты хотела меня заинтриговать. У тебя получилось. Что теперь?
– Ох, ну, дело вот в чем… – и я выложила ему все под чистую. Всё, абсолютно всё, больше, чем собиралась. Все мысли, все идеи и задумки, даже небольшую справку о том, как я вообще дошла до осознания того, что хочу написать роман. Почему детектив, почему связанный с искусством, почему герой – гей, и так далее. Обычно мне сложно высказывать кому-то свои идеи, как-то неуклюже выходит. На письме куда проще передать все то, что хочется. Однако с Эриком
