возрастает, и они единою звездою ясно сияющею вспыхивают в пространстве.
Долог был путь юноши, он шёл от одного мелькнувшего огонька к другому. И, присаживаясь у догоравших костров, он пытался разворошить тлеющие угли; но, едва обдав прощальным теплом, они угасали. Да, эти костры разжигались не для него. Они были предназначены для других путников, и огонь, предуказывающий им путь, радостно озарялся силою большею, когда рядом с ним обосновывался именно тот, кого он ждал. Иные костры печально угасали, ибо разжёгшая пламень рука вдруг переставала поставлять пищу. И вместе с угасанием надежд человеческих дотлевали последние угли. А кто-то отправлялся в путь, бросив на произвол судьбы жаркие языки пламени, и, шагнув в кромешную тьму, шёл навстречу долгожданному путнику. Но как же было не утерять ориентир огненный, если на месте огней костра, указывавшего путь прежде, оставалось лишь пепелище? Сложно торить без огней тропу свою, пробираясь на ощупь сквозь заросли мрака. Так и шёл юноша, познавая лишь краткие передышки, согреваемый на какието мгновения теплом чужих костров…
Бесконечно долгим был час ожидания той, которая хранила в груди пламень надежды. Она ждала того, кто являлся во снах её земных, разжигая с ещё большею силою сонм грёз неземных. Ожидание, казалось, длилось вечно, и уже не оставалось надежд согреть огнём своим именно того путника, во имя которого и поддерживался пламень в ночи. А мимо шли те, кто не прочь был отогреться в долгом пути одинокого продвижения навстречу именно тем огням, что манили их. И пламень костра, едва ощутив востребованность свою, печально опускал крылья, узрев очередную спину направлявшегося прочь человека… Где же был он, Единственный? У каких костров задерживался, обласканный теплом чужим? Да и не забыл ли он, куда путь держал? Быть может, он занимает место чужое и кто-то проходит мимо цели своей, видя, что занято место его? А если наш юноша прошёл мимо, узрев, что у костра, который во имя его и был разведён, греется очередной прохожий? Идти ли ему дальше, в поисках чужого тепла, или возвращаться назад? А быть может, следует отстаивать своё место, отодвигая прочь пожирателей тепла родного? Есть ведь и такие, что, подобно трутням, готовы жить за счёт чужих трудов. А сколько кровопийц явлено, насмерть присосавшихся, что никогда не выпустят жертву свою!..
Кто он в этом мире? Быть может, третий лишний? Сонмы костров горят, но не в его честь возносится пламень их. Единственный светит вдали, магически притягательным являясь. Но и вокруг него мелькают тени, указывая на то, что никто не уступит ему место у огня… Но разве ей, Единственной, не больно расточать тепло сердечное, одаряя им толпы прохожих?! Разве не во имя Путника единственного взращивается Пламень Жизни? И если на свет летят полчища мошкары, разве огонь в том виноват?! Одно за другим падает в огонь существо, опалившее крылышки малые. Да разве и оно виновато, если огонь столь притягательную силу являет для него?! Вот и плата ценою жизни производится…
Так зачем же в путь отправляться было, если, достигнув уже цели искомой, повернуть и пройти мимо
