с дивана и, поставив бутылку на стол, где лежали разные вещи, стёр рукавом боевой рубашки капельки пота на лбу.
Льюис скинул с себя бронежилет, бросив его на диван, и подошёл к шкафу, рядом с которым стояла лопата. Он с отвращением схватил её за ручку, понимая, что копание могилы занятие не по его духу. Нет, Говард никогда не боялся запачкать собственные руки, ведь «грязь» к «грязи» не пристаёт!
Он вышел из дома, пнув ногой входную дверь, чей скрип напряг его слух. Желание смазать петли прерывалось в тот же момент, когда инстинкт самосохранения требовал использовать всё возможное для обеспечения собственной безопасности. Датчики движения, понатыканные в радиусе от 20 до 40 метров от дома, были электроникой, а полностью ей доверять было бы опрометчивым поступком.
Льюис вышел на свежий воздух под лучи вечернего солнца, частично слепившего его глаза. Говард зашёл за дом и, отступив порядка пары метров от небольшого цоколя, выложенного из булыжников, воткнул штык лопаты в сухую окаменевшую землю. В его памяти тут же всплыли воспоминания о Тунисе и той свалке, где пришлось провести около месяца, наблюдая за дельцами, любящими торговать списанным оружием, так и не дошедшем до утилизации.
Льюис с остервенением копал могилу, стараясь при этом не думать ни о чём, почти так же, как люди погружаются в своё хобби, когда что-то мастерят или собирают из мелких деталей.
Говард выбросил из ямы лопату и, отдёрнув прилипшую к спине от пота рубашку, принялся вылезать из будущей «усыпальницы».
Он вставил в рот сигарету и, чиркнув зажигалкой, закурил. Льюис выпустил изо рта табачный дым и снова сделал глубокую затяжку. Вечернее солнце готовилось к очередному закату.
Говард затушил окурок пальцами левой руки и бросил его в металлическое ведро с небольшим количеством песка, стоявшее рядом с внедорожником. Он с трудом сглотнул небольшой остаток вязкой слюны во рту и направился в дом.
Ночь была уже совсем близко, и Льюис знал, что скоро придут те самые голоса, что без устали терзали его сознание, рассказывая ему о своих вечных снах и несбывшихся мечтах. По сравнению с ними Говард был счастливым человеком, чья жизнь продолжалась вопреки всему!
Льюис зашёл в дом и прошёл в кладовку, где тусклая лампочка, освещала безжизненное тело отца Джакомо, застывшее в положение сидя. Он вытащил из кармана брюк на бедре выкидной нож и нажал на кнопку выброса лезвия. Воронёное лезвие разрезало липкую ленту на руках и ногах святого отца и тело брякнулось о пол. Скрипучие половицы издали свой характерный приветственный возглас и замолчали.
– Вот дерьмо! – выругался себе под нос Говард, схватил труп за ноги, и развернув его на грязном полу, потащил к только что выкопанной могиле.
Небрежным толчком ноги, тело отца Джакомо свалилось в яму, а характерный земельный аромат вонзился в обоняние Льюиса.
Говард воткнул штык лопаты в земляной холмик и принялся закидывать труп грунтом.
Он
