ими перебранки, что перевернулась и без малейшей грации шлепнулась плашмя.
– Святой Берендей… – простонал упавший.
Буднично обойдя упавшего на брусчатку парня со странноватой прической и цветкоподобным игровым ником, Кроу мельком глянул на распахнутое окно на третьем этаже, у которого стояла рассерженная донельзя эльфийка, и, вежливо ей кивнув, вошел в переулок. Им вслед донесся сдавленный голос выпаданца:
– Надо подаваться обратно на юга-а-а-а….
Усталые авантюристы, забыв о выпаданце, прошли до конца переулка, что оказался тупиком, где путь им преградила массивная дубовая дверь. Рядом с ней стоял тяжело дышащий парень «местный», старательно натирая дверь пропитанной маслом тряпкой. Не зря дерево двери так мягко сияет в свете двух медных фонарей, что висят над дверью и вывеской «Гончарная Долрогана».
Повернувшись навстречу подошедшим, парень мельком оценил их коротким взглядом, чуть подумав, принял решение и распахнул перед ними дверь. Все это он проделал молча и без малейшего намека на улыбку. Впрочем, учитывая длинный шрам на левой щеке, что наискосок пересекал губы, это была бы скорее злобная гримаса, а не улыбка.
– Радушием и не пахнет, – тихо заметил Миф.
– Они работают далеко не с каждым, – столь же тихо ответил гном, первым переступая порог.
Внутри их ждало ничем не примечательное помещение, выдержанное в строгих нейтральных тонах и обставленное с подчеркнутым аскетизмом. Сероватые оштукатуренные стены, высокий потолок, три масляных светильника, а из мебели лишь стол и два стула, что сейчас пустовали. Но стоило им войти, как дверь в противоположной стене открылась, пропуская широкоплечего гнома с короткой русой бородой, чьи удивительно яркие серые глаза смотрели с безразличием.
– Вечер уже поздний, чужеземцы. Да и в ближайший год мы заняты – большой важный заказ, – без обиняков заявил гном и, коротко кивнув, развернулся обратно.
– Но вечер еще не закончился, – спокойно ответил Кроу и, чуть повысив голос, произнес странную фразу: – Эльфийским дубам не взобраться на склоны гномьих гор. Их корням и ветвям не опутать священного камня и не заглушить кузнечного горна. Дымное пламя пожрет ложь и цветы раккаконов!
Уже выходящего гнома эти слова будто молотом в затылок ударили. Шатнувшись, он врезался плечом в косяк, рывком развернулся и в два шага оказался перед Кроу. Два коренастых коротышки замерли друг перед другом в молчании, а разинувший от удивления рот Миф ме-е-е-едленно опускался на один из стульев, заодно пытаясь нащупать его блуждающей за спиной рукой.
– Эти слова… – проскрежетал русобородый гном. – Эти откровенно неумелые гномьи стихи…
– Стихи? – Миф изумленно выпучил глаза, но с внезапно снизошедшей на него мудростью решил эту тему далее не развивать, вместо этого спросив: – Кто такие раккаконы?
– Эльфы, – хором ответили ему гномы.
– Эти слова никто и никогда не слыхал кроме…
– Одного умершего чужеземца, с которым ты как-то распил целый бочонок гномьей браги, –
