ни просто ради красивых цветов, но ещё и съедобных фруктов.
Вернулась Инна в комнату, уставилась в потолок. Вроде устала, а сон никак не шёл. Уснула лишь под утро. И снился ей сон, в котором бежала. (Она часто бегала во сне, а ещё чаще летала). Убегала, улетала, и вновь бежала. Пыталась она спастись бегством отчего-то невидимого, отчего-то невиданного, отчего-то неведанного, но в глубине души понимала, что, как бы быстро она не бежала, не сможет скрываться вечно. Рано или поздно её настигнут. Да!
Дикий страх звериной пастью сжимал грудь. Вонзал в сердце свои клыки. Как у неё билось сердце, оно пыталось спастись, вырваться. Просыпалась девушка в такие моменты от нестерпимой боли, жгучей боли, не физической, а душевной.
Все её дни, недели, месяцы были распланированы жестким рабочим графиком, в которых нет ни выходных, ни отпусков. Но всё равно, поесть ей удавалось в основном только утром, в обед это особая привилегия тех, что хорошо справлялись с поставленной задачей, получали положительную отметку электронного образца и успевали к спецтранспорту, который привезёт их в ближайшую столовую для иных работников. Нет, получал человек выговор, лишался бесплатного обеда и законного обеденного отдыха, а потом и дополнительную работу ему приходилось выполнять. Не понимала Инна, почему Март за столько лет её работы не спросил, почему она ни разу не пришла к нему после выполнения работы, чтобы он (другой господин не мел доступа к её электронной версии наружных часов) дал положительную отметку, чтобы девушка могла предъявить её, заплатить ею в столовой за обед. Инициативу проявлять она и дальше не собиралась.
Таких электронных отметок по всем правилам за сутки у иных работников было три. Только две поступали автоматически, вот ими и можно было расплатиться за утренний завтрак и ужин. На завтрак Инна успевала, а на ужин – не всегда. Не всегда она успевала преодолеть пешком значительное расстояние и успеть вовремя к месту кормёжки. А после отведённого на ужин времени отметки (баллы) сгорали, обнулялась рабочая программа. Всё! Не успел – ходи голодный!
Но это только Инна не имела альтернативного источника питания, за которую следовало платить. У иных работников имелась платёжная карта, на которую начислялись другие баллы. Своего рода зарплата. И хоть этой картой можно было с лёгкостью пользоваться в пределах распределительной зоны. Пользоваться можно, а всё равно принимать пищу иные могли только в своих столовых, а это закон, чтобы не портить эстетичный вид Радужного мира. Всё предусмотрено! Гармония и эстетика – превыше людских потребностей! Нарушил закон – покарают!
Инна не огорчалась, что не успевала: еда в столовой для рабочих вызывала в ней отвращение, не потому, что не вкусная, просто, подавали её как подачку уличному псу. Всё обычно, обыденно, отвратительно. Выползает из автоматической раздаточной железный поднос с несколькими одноразовыми мисками, при тебе в них из разных трубок неаккуратно плюхается непонятная неоднородная
