is>
Ф. Кафка, “Исследования одной собаки”, перевод Ю. Архипова
Глава 1 Происхождение и известность
Я – левиафан. В настоящей повести я намерен дать читателям исчерпывающее представление о своей персоне. Очень многие слышали мое имя и поэтому до некоторой степени осведомлены о занимаемом мною месте в истории. Уверен, предварительные сведения, хранящиеся в просвещенных головах, вовсе не ослабят внимание к рассказу, но, напротив, подогреют читательский интерес.
Моя уверенность имеет достаточно веские основания. Во-первых, всякий, мнящий себя человеком умным, а таковых подавляющее большинство среди овладевших искусством чтения, будет стремиться к расширению своего кругозора, приобретая знания из первых уст. Во-вторых, просвещенные читатели непременно захотят отряхнуться от одуряющего действия недостоверной, изобильной и липкой, или, как теперь принято говорить, фейковой информации, дабы узреть истинную картину событий, отражающих мою выдающуюся роль в сотворенном Господом мире.
Итак, будем опираться на факты. В пятый день Творения Бог населил воду и воздух живыми существами по роду их. Воду Он отдал рыбам, а небеса – птицам. Разговор о крылатых состоится ниже. Сейчас важно отметить, что моря, реки и озера наполнились всевозможной живностью. В числе морских обитателей был и я, левиафан. Гигантские габариты тела стали главенствующим признаком моей особы. Величиной я превосходил тогда в прошлом и затмеваю ныне в настоящем всех водных, воздушных и сухопутных тварей.
Мудрецы различных конфессий представляли меня то китом, то драконом, то крокодилом, то рыбой. В какой бы ипостаси меня не изображали, руководящая идея всегда была одной и той же – акцентировать внимание на моих феноменально больших размерах. Ведь именно они, по сути дела, и являются определяющим фактором моего предназначения.
Забегая вперед, я должен сказать, что представляю собой существо уникальное и не имею подобных себе. Я не вписываюсь в классификацию Карла Линнея и занимаю особое место в морской фауне. Хоть мне и боязно поправлять мудрецов, но ради торжества истины я делаю сей мужественный, однако рискованный шаг. Я утверждаю, что не являюсь ни китом, ни драконом, ни крокодилом, ни рыбой. Я просто левиафан.
Коли уж я заговорил об истине и ее торжестве, то считаю не лишним сделать декларацию, объясняющую стремление разорвать густую завесу слухов и домыслов, окутывающих мою незаурядную личность. Многовековая работа фантазии почтенных мудрецов и их преданных учеников, а также не самые лучшие опусы фольклора, занесли в дебет моего реноме образ вечного злодея, противостоящего доброй воле Бога.
Уверяю вас, благодарные читатели, что такое представление есть не более чем фальшивый стереотип, своего рода моральная стигма. Чуть-чуть терпения, и с фактами в руках я сумею убедить вас в этом.
Слава, хоть дурная, хоть добрая, хороша уже тем, что она воздвигает своеобразный нерукотворный памятник своему субъекту, гарантируя оного от забвения. Как выяснилось, я не напрасно предчувствовал, что в бесконечной череде моих жизненных лет лживые языки наметут к пьедесталу левиафанова монумента кучу мусора, который я намерен смести ураганом настоящей повести.
***
В подтверждение моей небывалой величины я приведу сохранившиеся с прошлых времен записи капитанов морских путешествий, взятые из судовых журналов.
Вот одно из любопытных свидетельств. “Мы уже много дней пребываем в открытом море. Недавняя продолжительная буря чрезвычайно утомила экипаж. Моряки жаждали отдыха, хотя бы короткого. На наше счастье впереди показалось пятно суши. Подплыв ближе, мы узрели остров, к сожалению, почти лысый – ни деревья, ни кусты не росли на нем, только пучки молодой травы пробивалась то тут, то там. Нас удивило, что почва целиком состояла из песка, какой залегает на морском дне. Команда сошла на сушу. Мы развели костры, и принялись варить уху из свежевыловленных рыбешек. Люди наслаждались покоем. Ветер совершенно стих, оставшиеся на судне вахтенные матросы убрали паруса, и корабль почти не двигался. Вдруг мы почувствовали некоторое необъяснимое шевеление почвы под собой. Все вскочили на ноги – неужели землетрясение? Наш остров начал стремительно уходить под воду. Какое счастье, что мы находились неподалеку от нашего судна! Вплавь мы добрались до него. Вскарабкавшись по веревочным лестницам на палубу и облегченно вздохнув, мы оглянулись – никакого острова не было и в помине”.
Конечно, дорогие мои читатели, вы уже догадались, что тем мнимым островом, на котором утомленные бурей моряки сделали привал, была моя спина. Разумеется, не случилось никакого землетрясения – просто я нырнул под воду! Великаны хороши, если на них смотреть издали и держаться подальше.
Капитан другого судна записал в своем журнале, что однажды после захода солнца, когда небо было затянуто облаками, скрывавшими ночные светила, низко
