бумаги пальцы и насмешливый взгляд взбесили мисс Лидделл куда сильнее, чем его вопрос относительно семьи Макси.
– Вы считаете, что Салли могла рыться в моих вещах? Ни за что бы в это не поверила, но, может, вы правы. Да-да, теперь понятно. Вот почему ей нравилось убирать здесь. Все это послушание, вежливость – одна видимость! И подумать только – я доверяла ей. Я впрямь считала, что она привязана ко мне, что я помогаю ей. Вы знаете, она делилась со мной своими секретами. Но она врала мне, ясное дело. Смеялась небось надо мной. Небось и вы меня дурой считаете. Что ж, может, и так, но я ничего такого не сделала, чего бы мне надо было стыдиться. Ничего! Вам наверняка уже доложили о той сцене в столовой Макси. Ей меня не напугать. Кое-какие были у меня здесь трудности в прошлом. Я с цифрами и счетами не в ладах. Никогда и не прикидывалась, что у меня это получается. Но ничего дурного я не сделала. Спросите у любого члена комитета. Салли могла рыться в моих бумагах, сколько ей заблагорассудится. Ей бы только на пользу пошло.
Ее трясло от бешенства, и, произнося последние слова, она даже не пыталась скрыть горькое злорадство. Дэлглиш не ожидал, что его последние слова будут иметь такой эффект.
– Один из моих подчиненных был у Прокторов, ее ближайших родственников. Мы надеялись, что они сообщат нам какую-нибудь информацию относительно ее жизни. Дома была их дочка, она кое-что рассказала нам. Не объясните ли мне, мисс Лидделл, почему вы звонили мистеру Проктору рано утром в субботу – в утро праздника? Девочка сказала, что она подходила к телефону.
Яростное негодование внезапно сменилось крайним удивлением. Забавное получилось зрелище.
– Я-а? Звонила мистеру Проктору? Не понимаю, о чем вы! Я не разговаривала с Прокторами с тех пор, как Салли переехала в Мартингейл. Они никогда ею не интересовались. С чего это вдруг мне звонить Проктору?
– Это как раз мне и хотелось узнать, – сказал Дэлглиш.
– Глупость какая-то! Если бы я позвонила Проктору, с чего бы мне теперь отказываться?! Не звонила я. Девочка сказала неправду.
– Безусловно, кто-то говорит неправду.
– Я не говорю, – отрезала мисс Лидделл решительно, хотя грамматически не очень верно.
Дэлглиш, по крайней мере в этом, был склонен поверить ей. Когда она провожала его до дверей, он спросил мимоходом:
– Вы рассказали кому-нибудь, возвратясь домой, о том, что произошло в Мартингейле, мисс Лидделл? Если ваша помощница еще не легла спать, вы, естественно, сообщили ей о помолвке.
Мисс Лидделл замялась, потом стала оправдываться:
– Эту новость все равно бы все узнали, верно? Я хочу сказать, Макси вряд ли рассчитывали, что она будет храниться в тайне. Я действительно рассказала мисс Поллак. И мисс Пуллен. Она пришла из «Розового коттеджа», чтобы вернуть чайные ложки, которые мы давали на праздник. Болтала с мисс Поллак, когда я вернулась из Мартингейла. Так что мисс Пуллен знала тоже, но вы же не станете утверждать,
