напевали, даже Скай. Но это было совсем другое: как будто внутри у Бетти завелась какая-то фея, которая могла взять и запеть в любой распрекрасный момент – в присутствии кого угодно, вот просто потому, что ей так захотелось. Это началось только вчера вечером, и пока что Бетти удавалось кое-как держать ситуацию под контролем, но было ясно, что эту хулиганку придётся как-то укрощать.
А вот и четвёртая часть, и царапина: х-х-хь… х-х-хь… х-х-хь… х-х-хь… Бетти метнулась к проигрывателю – выключить. И в наступившей тишине сразу же услышала условный стук Бена.
– Входи, – крикнула она.
Вид у Бена был очень сердитый.
– Из-за своей музыки ты даже не слышишь, когда я стучу.
– Прости, – сказала она.
И тут это случилось – её фея опять попыталась запеть. Бетти быстро зажала рот ладонью, надеясь, что Бен не заметит.
Он заметил.
– Это что был за звук?
– Какой звук? – спросила Бетти. Точнее, это то, что она собиралась спросить, но получилось что-то вроде «Ай-ой ввук?», потому что рот у неё по-прежнему был зажат ладонью.
– Вот тот, который из тебя сейчас вылетел.
– Может, это у тебя заурчало в животе.
Бен уставился на неё с подозрением. У него не урчало в животе.
– Вот, опять!
– Ну, может, у меня в животе.
Бетти стала подталкивать его к двери, но Бен упирался.
– Если у тебя в животе урчит, почему ты тогда зажимаешь рот рукой?
Она убрала руку ото рта, но крепко стиснула зубы – на всякий случай. И снова попыталась выпроводить его из комнаты.
– Чего ты толкаешься? Скай просила тебе кое-что передать.
Фея исчезла, Бетти перестала выталкивать Бена.
– Что передать?
– Сейчас скажу. Только чур без слёз.
– Говори.
– Джеффри не приедет в эти выходные.
Бетти села на кровать: у-ух.
– Почему?
– Скай ему запретила, потому что он хочет быть её парнем, а она не хочет быть его девушкой.
Бетти в ужасе молчала. Они же всё это уже проходили. Несколько лет назад Джеффри решил, что они со Скай должны начать встречаться, а Скай сказала ему, что он дурак. Тогда он стал встречаться с девочкой из Бостона по имени Марго – вот та точно оказалась самой настоящей дурой, в голове одни тряпки да деньги, и Джеффри наконец это понял, и опомнился, и поклялся, что отныне его жизнь принадлежит музыке, вся без остатка. Он даже попросил мистера Пендервика написать ему это на латыни, как девиз. Musica anima mea est. Музыка – жизнь моя. Так зачем же он опять начинает всё сначала, опять про любовь? Он что, становится занудным нормальным тинейджером, как все?
– Катастрофа, – сказала она.
– Не плачь.
– Не плачь, не плачь… я не плачу. – Ну, может, всего полслезинки, от неожиданности.
– Но Скай сказала,
