которые были бы способны мыслить и писать на таком уровне?»[9]
Черчилля часто цитируют по частным беседам, в которых он, как вспоминает его дочь леди Соумс, был недалек от своей «ораторской ипостаси». По какой причине, помимо славы Черчилля, столь многие люди записывали его высказывания? Радиоведущий Коллин Брукс полагал, что Черчилль был «эталоном» редкой породы людей – тех, кто говорит и много, и хорошо, даже если и не всегда по какой-то глубокой теме:
Его славе оратора не помогают, но вредят образчики его быстрого, порой злобного остроумия, которые разлетаются по клубам и попадают в газетные разделы сплетен…
Никогда еще не встречалось оратора, одаренного столь разнообразно, оратора, которого слушали с таким же упоением и в котором было так мало от резонера. Никогда еще в человеке, столь преданном точности и словесной утонченности, не было так мало от педанта… Сэра Уинстона Черчилля в равной мере приветствовали бы и Фальстаф в Истчипе, и Бен Джонсон в таверне «Русалка», и Эдмунд Берк с Сэмюэлом Джонсоном в «Митре» – то есть в любом окружении, где речь мужественна, остроумие и юмор спонтанны, эрудиция непритворна и где вкус – главнейшее качество[10].
Если Черчиллю приходила на ум удачная фраза, он не колеблясь использовал ее снова, вследствие чего его мысли удивительно последовательны на протяжении полувека. Например, я часто наталкивался на словосочетание «любопытный факт», которым описывалась какая-нибудь характерная черта британцев. Я ввел эту фразу в свою поисковую программу и обнаружил, что Черчилль употреблял «любопытный факт» десять раз, и каждый из них – чтобы проиллюстрировать нечто странное или заслуживающее внимания, от спора Гурта и Вамбы о происхождении норманнской говядины (в черчиллевском пересказе «Айвенго» в 1933 году) до склонности парламентариев обсуждать телевидение вместо внешней политики в 1953-м. Каждый пример «любопытного факта» включен в настоящую книгу. Эта подборка может очень много рассказать нам о мышлении Черчилля.
Кропотливо исследуя черчиллевское словесное наследие, я был впечатлен его суждениями, которые – вопреки всем его критикам со времен Дарданелльской операции в Первую мировую – были в высшей степени уместны и обычно обоснованны. Тед Соренсен, советник и спичрайтер президента Кеннеди, подчеркивал приоритет суждений перед организацией, структурой, процедурами и аппаратом: «Все это, разумеется, важно, но это ничто по сравнению с правильными суждениями». Два профессора экономики, несколько лет изучавшие лидерство во всех сферах американской жизни, пришли «к неизбежному выводу, что способность суждения в большинстве случаев превосходит опыт… Лидерство, по своей сути, – это хроника решений на основе личного суждения»[11].
Однако Черчилль часто смягчал свои первоначальные суждения, пересматривал их и, если необходимо, изменял. «У него всегда были мысли второго и третьего порядка, – пишет Уильям Манчестер, – и обычно они улучшались со временем. Его способ реагирования на любую политическую проблему характеризовался тем, что его первый отклик часто бывал эмоциональным и даже недостойным
