рассмотрев здание, и вопросительно посмотрела мне в глаза. Я ничего не мог ей ответить и поэтому отвел взгляд.
– А давайте зайдем внутрь и проверим.
И вот мы уже входим во двор через узорные, чисто питерские, ворота и попадаем в заброшенный дом на Литейном. Пустые, разбитые окна и парадные лестницы с коваными перилами. Огромное треснутое и запыленное зеркало отражает как подъем по этой лестнице, так и спуск вниз. В одной из квартир мы обнаружили несколько бездомных подростков.
– Привет, Ирек, что тут делаешь? – подошли ко мне пацаны.
– Ну вот, – сказала женщина, – вы, кажется, знакомы. Оно и к лучшему. Я как раз хотела просить жильцов сохранить этот чудо-дом.
– Не беспокойтесь, мадам, – сказал один из подростков, Курт. – Мы сделаем все, чтоб отстоять этот дом как памятник нашей архитектуры.
И даже трудно было понять, чего больше в его словах: иронии, горечи или уверенности в собственных силах.
– Это здание не уступит в своей красоте Эрмитажу, – говорит женщина.
– Точно, – соглашается Курт.
Мне же от стыда хочется побыстрее покинуть квартирку и увести дамочку. Я не раз наблюдал, как эти мальчишки жгли костры и мочились прямо на стены. Не здесь, но в домах, когда-то не менее прекрасных.
Гнилому городу – гнилые внутренности.
Глава 4
Отель-Мотель
Уже само то, что он позволял себе иногда слушать радио, было большим грехом: он позволял себе крутить эту чертову ручку, туда-сюда, словно расковыривать червоточину в ухе. Радио стояло на подоконнике их хижины в квартале мусорщиков, а за ним открывался вид на внутренний двор, заваленный мусором.
Радио принес брат, и оно по форме напоминало персик, по цвету же синее яблоко Матисса. А по содержанию гранат или лимон, точнее, гранату или лимонку с шипами и кислым привкусом смерти – кто его знает, что там внутри. И остается только, чтобы не раздражаться по пустякам, крутить чертову ручку радио туда-сюда, пытаясь по звуку догадаться о сути, хотя все шейхи: и Фатих, открывающий последнюю страницу, если читать книгу не по-восточному, и Рустам-ага, сошедший со страниц книг не о герое Рустаме, а книг о шейхе Рустаме, и Абу Зари, пришедший с восходом солнца и скрывшийся со своей проповедью где-то на западе, – все говорили ему: радио – очень опасная вещь, в ней полно ненужного взрывоопасного хлама. Радио вроде той притягательной игрушки для детей, валяющейся на дороге между Каиром и Александрией, Багдадом и Басрой, Кабулом и Стамбулом. Той игрушки, что вроде бы помогает скоротать время в кабине у водителя автобуса, но на самом деле эта игрушка напичкана тротилом и отрывает не только руки и ноги, но и голову.
Али же продолжал крутить ручку радио, словно играть со смертью, и сквозь хрип и шип океана он пытался на волнах эфира долететь до «Страны тысячи и одной ночи», туда, где скрывается его возлюбленная Алла.
И
