был великолепным игроком, но как только над карточным столом раздавался звон монет, Вальдес немедленно покидал свое место. Старый обет, объяснял он, это как старый друг – иной раз в тягость, но так жаль расставаться.
– Валь, если даже герцог вдруг решил… мы шли быстро, и курьер…
– Мы уже почти пришли, – Вальдес вытянул руку и жестом уличного фокусника извлек из-за уха Диего ключ от калитки. – Жалование за полгода. Принимаете ставку?
Раскона нашел в себе силы только на утвердительный кивок. Марратоа распахнул калитку. Затем – маленький тан едва поверил своим глазам – вприпрыжку, словно торопящийся на свидание влюбленный, обогнал Диего и принялся греметь замками входной двери.
– Прошу, мой тан!
Диего распахнул дверь – и замер! Сквозняк из дома остро пах грозой – верный признак недавнего использования телепортационной магии – а посреди стола в прихожей продолговато темнел сверток с хвостом из разноцветных лент.
Вечер того же дня, в «Теще боцмана».
Самую лучшую, по мнению Диего, характеристику «Теще боцмана» дал поэт, философ и бретер тан Касад Сизый Нос, назвавший это строение Итореном в миниатюре. Впоследствии Касад утверждал, что именно за эти слова он был незамедлительно подвергнут гонениям и лишениям сроком на двадцать дней, но ему мало кто верил. Нарушение общественной благопристойности само по себе весит не меньше пяти дней, а поскольку уволакивавшие поэта стражники, во-первых, недооценили объем выпитого Касадом, а во-вторых, не потрудились завязать его штаны, то к сроку добавилось еще и оскорбление действием при исполнении.
Со стороны улицы дом выглядел почти пристойно – величавый, в характерном для прошлого века вычурно-пузатом стиле, со слегка пожелтевшей, но все же регулярно подновляемой побелкой. Пожалуй, единственным, что могло вызвать удивление у случайного прохожего, являлось отсутствие входа на первый этаж – вместо него имелась лестница до второго.
Поднявшийся по ней попадал в Белую залу – скатерти на столах, занавески на окнах, четверка гипсовых статуй по углам. Это напоминало скорее Кумберлянд, чем Иторен, а поскольку и кормили здесь в тамошнем же стиле – без особых изысков, но сытно и относительно дешево, – то ничуть не удивительно, что среди завсегдатаев Белой преобладали офицеры Королевского флота. Разумеется, из числа тех, чье звонкое имя не было подкреплено столь же звонкой цифрой годового дохода. Таким нечего было делать на третьем этаже – с его восточной роскошью и немалыми ценами.
Загадка же входа разрешалась просто: любопытствующему прохожему достаточно было лишь обойти таверну – и обнаружить, что каменный фасад скрывает за собой слегка перекосившееся деревянное строение. Здесь-то и был вход на первый этаж, где дрянное вино лилось рекой вперемешку с божбой, а порой и кровью, где черепа разбивали так же легко, как глиняные кувшины. Здесь жратва была уже не относительно, а просто дешевой – только не стоило лишний раз интересоваться ее происхождением. И если со второго этажа
