Виолетта Юрьевна, не открывая глаз.
– Два… ванильное и фисташковое, – ответил Слава.
– Ванильное и фисташковое, – в полудрёме тихо прошептала Корниенко.
– Ну, вот… Я привёз всё это в номер и поставил вот на этот столик. Предупредил клиента, что ресторан у нас работает до двадцати трёх. Он сказал, типа, ну тогда в двадцать три и расчёт получишь, и посуду заберёшь. Я сказал, что ладно, мол, и ушёл, – замолчал вдруг Вячеслав.
– Ну? А дальше что? – сонно поёжившись, спросила следователь.
– Дальше? Дальше я в двадцать три поднимаюсь, стучу в дверь, а мне никто не открывает. Стучу ещё раз… потом на ручку нажал, а дверь незапертой оказалась. Ну, я тележку в номер загнал и хотел со стола убирать, но потом думаю: пусть клиент сначала рассчитается. Кричу, а мне никто не отвечает…
– А что кричал? – спрашиваю я для того, чтобы что-то спросить.
– Виталик, где ты?
– Так вы знакомы были? – неожиданно встрепенулась Виолетта Юрьевна. – А ну-ка, всё на стол из карманов!
– Не понял… Зачем? Я объясню. Виталий – наш постоянный клиент… был, – попробовал возмутиться Кривошеев, пятясь назад.
Но я был рядом и пришёл нерешительному парню на помощь. На столе оказались ключи от квартиры, какие-то старые мятые квитанции, солнечные очки, зажигалка, презерватив в надорванной упаковке, приличная сумма рублей и всевозможные скидочные карточки. В. Ю. тут же начала активно всё это рассматривать.
– Слава, у вас сегодня зарплата была? Нет? А откуда столько рубасов, Вячеслав? Или это только сегодняшние чаевые за сервис и хорошее поведение? И на хрена я пять лет училась? О! Чапаев, смотри! Вот, что я искала! – радостным голосом выкрикнула следачка и протянула мне именную карточку-пропуск в столичный ночной клуб «Голуби».
– Такты из этой стаи голубиной, Кривошеев? – невольно засмеявшись от такой новости, поинтересовался я и щёлкнул официанта по носу яркой карточкой ЛГБТ-клуба.
– Я не понял… при чём здесь… вы не имеете права, – плаксиво заныл официант, пятясь назад. – Мы в свободной…
Неожиданно в дверь гостиной протиснулась голова в белой медицинской шапочке:
– Господа! Имейте совесть, господа. Два ночи. Мы трупешник забираем?
– Сомова! Почему… – дальше никто не слышал, о чём я спрашивал Сомову. Даже я сам не слышал, что говорю.
Почему? В диалог вступил, вернее, меня перебил на полуслове Степан Блэкович…
– У-афф! У-афф!!!! – как-то очень грозно и объёмно разносилось по коридорам и открытым номерам гостиницы «Мишель».
– С собакой ты придумал, Чапаев? – улыбаясь, спросила Виолетта.
– Ну не то чтобы я…
– Ты бери их с собой по возможности чаще… Как-то защищённей себя чувствуешь! Дисциплинирует некоторых опять же… – с удовольствием прислушиваясь к суматохе в коридоре гостиницы, весело хохотнула Корниенко.
