поможет решить их и без того, чтобы обращаться к официальным властям города. И да, передавайте привет вашему дядюшке Эджио и намекните ему, что, возможно, стоило бы рассмотреть вопрос о назначении нового главы рода. На этом я вас больше не задерживаю.
Вскочив и бормоча слова благодарности, Визенгаур бросился прочь. Геярр же снова положил руку на плечо Дитриху и тихо сказал:
– Пойдем, мальчик, поговорим. Не переживай, все в порядке. Ничего страшного не случилось.
И Дитрих позволил себя увести. Драконы так быстро вернулись к своим делам, словно случившееся было рутиной, мелочью, не заслуживающей внимания. И, когда он проходил мимо отца, посмотрев на него, поразился. Он ожидал увидеть во взгляде злость и осуждение за несдержанность сына, но на лице Уталака были лишь затравленность и беспомощность. Снова вспомнились двое Сиреневых стражей, которые за подобные слухи были едва ли не изгнаны навсегда.
Кабинет Геярра оказался местом таким же уютным и умиротворяющим, каким был и весь Золотой замок. Нежно-каштановый стол, шкафы цвета карамели, светло-светло бежевые диваны и пара кресел успокаивали и настраивали на мирный лад.
– Садись, Дитрих, – мягко сказал ему Геярр, сам занимая место за своим столом. Дождавшись, пока принц устроится, он мягко сказал: – Сначала задай самый главный вопрос: что тебя мучает, юный принц. Потом будет не так больно.
– Вы тоже считаете меня ублюдком и думаете, что Уталак – не мой настоящий отец? Оттого я и вырос так быстро? – выговорить эти слова было невыносимо больно, но, как ни странно, озвучив свой страх, принц сразу почувствовал облегчение.
– Нет, Дитрих, не считаю, – серьезно сказал Геярр, – и, умоляю тебя, если будешь разговаривать на эту тему со своим отцом, пожалей мать и не говори при ней таких вещей. Потому что если она услышит от собственного сына обвинение в том, что была неверна Уталаку – ее удар хватит.
– Тогда. Почему. Я. Такой. Урод?! – отчеканил Дитрих, с такой силой сжимая кулаки, что ладони его едва не онемели.
– То, что ты непохож на других, не делает тебя уродом, – так же спокойно ответил Геярр, – хотя понимаю, в таком возрасте самым страшным кажется то, что тебя отвергнут или высмеют сородичи. Да и вообще непонятно, на что пытался намекать этот болван. Возможно, конечно, дело в том, что он не столь давно взял на службу двух Сиреневых драконов, которым отчего-то не служилось на родине, но кто я такой, чтобы осуждать этот выбор?
Ободряюще улыбнувшись Дитриху, он мягко продолжил:
– На самом деле подобные обвинения не несут в себе никакого смысла. Потому что любые драконы, от королевских до простонародья, лишаются крыльев примерно в тридцать лет – и получают возможность взлететь в небо снова после шестидесяти. При этом кровь не имеет никакого значения. Твой феномен, принц, связан с чем-то иным. Подозреваю, что свою роль в этом сыграл Цвет – духовная материя, которую невозможно познать до конца. Мне, твоему отцу,
