принимать любовь и дарить ее окружающим меня близким людям. Я светилась и излучала свет, окутывая им каждого, кто попадал в моё личное пространство, пусть таких и было немного. Мой характер не приобрел жестокость от уроков жизни. Я не стала агрессивной или озлобленной. Просто научилась быть осторожной, тщательно выбирающей себе друзей. Жаль только, что эти умения все же мне не помогли в нужное время и я сломалась. Да, жаль…
Сняла маску. Забылась.
Двухкомнатная квартира, как и скромный дачный участок – это все наследие моего деда. Он прошел вторую мировую войну от начала до конца и был награжден орденом Славы, медалями «За отвагу» и «Боевые заслуги». По возвращению домой, его так же поощрили и материально, что значительно облегчило нам существование, когда его не стало. Меня он не застал. Мама была на пятом месяце беременности, когда он просто уснул вечером и не проснулся на утро. Говорят, что это самая щадящая смерть. Хотя, кто мы такие, чтобы так утверждать? Как мы можем знать, что чувствует человек в момент, когда знает, что уже никогда не сможет открыть глаза и обнять родных. Или он вообще ничего не ощущает?
Почему я задаю себе такие ужасные вопросы? Наверное, от того, что полоса неудач и смертей сильно затянулась в моей жизни.
Наш устоявшийся спокойный быт был разрушен в одно мгновение. Изменения наступили резко и стремительно.
Сначала медленно сгорала мама. После оглушительного диагноза: рак груди, мы долго плакали втроем на нашей кухне. А потом была безумная карусель: диагностика, назначения, бесконечные списки рецептов, пугающие названия лекарств и самое главное – это жуткие суммы, которые словно пули прошивали наше сознание и скромные доходы. Решение продать квартиру далось не без труда, но дарило надежду, что у нас все получится и мы сможем отвоевать маму у болезни. По началу так и случилось. Квартира ушла, большая часть денег была отведена на лечение, а остаток мы вложили в жилплощадь на окраине города. Опять же, это было сделано только с подачи мамы. Она наотрез отказалась переезжать на дачу и всеми силами старалась остаться в городе. Пусть даже практически за его чертой, но все же в городе. Она была как всегда права. Работать и учиться значительно проще, когда ты добираешься за час, а не тратишь на дорогу три часа.
К сожалению, финансы закончились значительно быстрее, чем наступил прогресс в лечении. Все чаще и чаще звучали такие цены, что впору было просто взвыть от беспомощности. Мы, конечно же, так не делали, а продолжали лелеять надежду и молиться от том, что хорошие люди не уходят просто так. Не получилось. Не хватило ни веры, ни нашей любви, ни денег. Когда бабушка заикнулась о продаже дачи, мама сказала свое емкое “Нет!” и строгим взглядом пресекла дальнейшие обсуждения. А неделю спустя, поздно ночью, когда я, подкравшись, стояла за кухонной дверью на нашей скромной даче и давилась горькими слезами, с тихим ужасом слушала, как она прощалась с бабушкой. И наша дневная прогулка к реке на любимый пляж, пикник до самого вечера, долгий и проникновенный разговор о прошлом и будущем,
