оранжевые пластиковые стулья. В окнах виднелось небо, такое голубое, что я едва замечала ряды колючей проволоки на верхушке высокого забора. Фургоны новостных каналов. Люди с микрофонами. Люди, несущие плакаты, которые я не могла прочесть из комнаты. Люди, выкрикивавшие слова, которые я не могла слышать. Я знала, что толпа собралась из-за меня, и вовсе не потому, что хотела поздравить с освобождением.
– Ох, детка, – сказала Летиша, увидев их. – Уверена, что не хочешь остаться здесь с дьяволом, которого уже знаешь?
Летиша умела читать мысли. Я тряслась так сильно, что зубы стучали. В камере у меня была своего рода защита, которой я лишусь, как только выйду из тюремных ворот.
– Подпиши здесь, Локвуд.
Мужчина за стойкой протянул мне листок бумаги. Я не потрудилась его прочитать. Просто нацарапала имя. Моя рука так дрожала, что трудно было удержать ручку.
На тротуаре, ведущем к зданию, стояли ма и дядя Маркус. С ними была Делия Мартинес, мой крохотный, но несгибаемый адвокат, и два охранника, которые помогали им проталкиваться сквозь толпу. Я потянулась к дверной ручке.
– Она закрыта, детка, – сказала Летиша. – Сначала они должны нажать на кнопку. Жди.
Я услышала жужжание. Один из охранников открыл дверь, и в комнату ворвались ма и дядя Маркус. Делия бежала за ними.
– Мама! – сказала я, хотя в жизни не называла ее так. Мы ринулись в объятия друг друга, и тогда я расплакалась по-настоящему. Я прижималась к ней, всхлипывала, зажмурившись, и не могла отпустить. Мне было плевать, что на нас кто-то смотрит или думает, что я слишком долго держу ее в объятиях. Плевать, если я казалась девятилетней, а не девятнадцатилетней. Плевать, даже если ма осточертело мое нытье, хотя я знала, что и ей тоже наплевать на все. И как же здорово это знать! Знать, что она будет обнимать меня так долго, как мне понадобится.
Когда мы, наконец, отпустили друг друга, дядя Маркус тоже обнял меня. От него так хорошо пахло! Если бы кто-нибудь спросил меня, чем пахнет от дяди Маркуса, я бы сказала, что понятия не имею. Но теперь, когда я вдыхала запах его крема после бритья, или шампуня, или чего-то еще, я вдруг поняла, что знаю этот запах всю свою жизнь. Его рука обняла меня за шею, после чего он прошептал мне на ухо:
– Я так рад, что ты возвращаешься домой, малышка.
И я расплакалась по новой.
– Когда мы выберемся отсюда, Мэгги, – велела Делия, едва я разжала руки, – не произноси ни слова. Договорились? Смотри прямо перед собой. Что бы ты ни услышала. Что бы кто ни говорил. Какие бы вопросы тебе ни задавали. Ни слова. Ясно?
– Ясно.
Я оглянулась на Летишу, и она ответила своей любимой ухмылкой.
– Больше не желаю видеть тебя здесь, слышала? – спросила она.
Я кивнула.
– О’кей. Идем, – скомандовала Делия.
Охрана выпустила нас. И в тот момент, когда мои ноги коснулись
