удержалась и съязвила. А что, только ему можно меня задевать?
– Вот еще. Я анонимный донос напишу.
– Напишешь? Ты?
– Да, я. Грамоте обучен, писать умею.
– Вот только лапа у тебя сломана.
– А у меня еще три есть!
– Ну-ну, давай, я погляжу, как ты задними лапами донос писать будешь. Да и не верят у нас анонимным писулькам. Потому что доносчиков вместе с тем, на кого они жалуются, проверяют на колдовство и ведьмовство. И также на вранье. А про методы допроса, думаю, рассказывать не надо. У инквизиторов каждый окажется виноватым, даже если в жизни ничего плохого не сделал.
Кот зло сощурился, но промолчал. Только свернулся клубочком и сделал вид, что спит. Ну-ну, понаблюдай, я не против. А сама, пожалуй, посплю.
Улеглась на топчан, служивший кроватью, вытянулась во весь рост. Хорошо. Осталась бы тут, да место теперь уже ненадежное. Раз уж эту Устину нашли, то и меня найдут. С этой мыслью и уснула.
Проснулась от шипения кота. За окном вовсю светило солнце. Потянулась и ойкнула. Бок пронзила боль, но крови на повязке не было, уже хорошо. Глянула на кота – он пытался вылизать ожог, но шипел при каждом касании раны. Еще бы, язык у кошек слишком шершавый, а там сейчас один сплошной островок боли.
Села, пошарила в сумке, достала нужный пузырек.
– Иди сюда, – похлопала рядом с собой, – лечить тебя будем.
– Вот еще. Чтобы я доверил свою драгоценную шкурку такой непутевой ведьме, как ты? Да ты себя вылечить не можешь!
– Могу! Но тогда растрачу все зелье, а когда смогу сварить новое – не знаю. А это обычная заживляющая мазь.
– Ну да, а побольше магии в зелье вложить мы не догада-ались, – произнес Азазель с издевкой.
– Догада-ались, – ответила в тон ему. – Но фамильяра-то у меня нет. Поэтому сила магии снижена. Ты же сам фамильяр, да еще и демон, должен знать такие вещи.
Азазель скривился, словно ему в миску скисшего молока налили.
– Знаю я все, – буркнул недовольно.
– Ну так что, дашь себя намазать? Быстрее же пройдет, хватит ерепениться.
Кот поворчал еще немного, а потом хоть и с трудом из-за поврежденной лапы, но все же запрыгнул на топчан. Пока я мазала его бок, он шипел, ругался, обзывал меня всяким словами, трижды назвал непутевой, но, как только мазь начала действовать, притих. Лег на здоровый бок и глаза прикрыл.
– Хоть бы спасибо сказал, – буркнула я, убирая склянку.
Азазель приоткрыл один глаз.
– Я? Тебе? – В голосе слышалось недовольство. – Да это святая обязанность ведьмы – помогать фамильяру, лечить его, заботиться о нем.
– Все так, только ты пропустил одного очень важное слово – своего. А для тебя я ничего не обязана делать, только по доброте душевной. Так что пользуйся тем, что я добрая.
– Ага, добрая. Когда спишь зубами к стенке.
– Кто бы говорил.
Оставив кота в покое, достала из сумки припасенную еду и принялась
