плотин и звукам, не имеющим объяснения. Арлинг терялся в них и требовал объяснений от Нуфа, который стал молчаливым и сосредоточенным. Приближение цивилизации возвращало юнгу с «Черной Розы» – независимого, колючего и чужого.
Сразу за статуями Хранителей начинались шелковичные поля-фермы, где работали нарзиды, и Регарди решил, что большая часть непонятных звуков, которые он слышал, исходила от них. О полях ему рассказал Абир:
– За хороший кусок шелка балидетский купец может родную маму продать на рабские рудники. Каждый сикелийский город славится своим, неповторимым видом шелка, и свои тайны тщательно охраняет. Самый ценный шелк производят в Муссаворате, соляном городе. Его называют «текущей водой». Никто не знает, как они его делают, но, говорят, пряжа этой ткани во много раз тоньше человеческого волоса. Но и стоит она порядочно. Муссаворатцы продают ее только жрецам Омара в обмен на белое золото. Купцы Балидета не один век кипятком писают, чтобы достать секрет изготовления ткани. И шпионов подсылают, и златые горы обещают, да все без толку. Кстати, у них тоже есть чем похвастаться. На этих полях выращивают особый вид куколок шелкопряда, который был завезен из Шибана и скрещен с местными личинками. Балидетский шелк высоко ценится у нас, в Согдарии. Северные наместники скупают его большими партиями, потому что греет он порой лучше, чем овчина. Колонии шелкопрядов хорошо охраняются, а за попытку вывести хотя бы одну личинку за пределы города, тебе, не задумываясь, отрубят голову.
Арлинг мало что понял из речи Абира, кроме того, что от шелковичных полей стоило держаться подальше.
Въезд в город он бессовестно проспал. После времени, проведенного в обозе, Регарди так полюбил верблюжье седло, что даже научился в нем дремать. Проснулся он от того, что Нуф бесцеремонно толкал его в бок. Балидет подступил со всех сторон, и теперь ему оставалось только склонить голову перед местом, где должно было произойти чудо.
Жемчужина Мианэ поражала своим спокойствием. Балидет гудел и разговаривал, но это был особый язык, совсем не похожий на бестолковый гомон портового города. Лишенный шума и суеты, он казался ленивой гадюкой, пригревшейся на солнце. И пах он иначе. Если от Самрии разило перцем и потом докеров, то над улицами Балидета витали ароматы цветов и изысканных пряностей. Неприятных запахов он не замечал – ему хотелось сделать этот город особенным.
– Что это за звук? – спросил он юнгу, пока Абир торговался с купцами. Дядя хотел получить за охрану каравана пару верблюдов, но, похоже, торговые люди считали сделку законченной.
– Ничего не слышу, – проворчал Нуф.
– Будто масло скворчит, – попытался объяснить Арлинг. Звуки, которым он не мог найти объяснение, заставляли его нервничать. – То утихает, то с новой силой разгорается. Вот сейчас, слышишь? Где-то совсем рядом, причем с разных сторон.
– Фонтаны, что ли? –
