в паху. Джава быстро сориентировался – профессиональная привычка. Судя по положению солнца, он провалялся без сознания всего ничего, минут пять, не более. Вокруг было пустынно, нападающих, разумеется, и след простыл. Зато над Джавой возвышался полицейский, а справа, шагах в тридцати, стоял на растопыренных коленчатых ногах геликоптер аэропатрульной службы, похожий на полупрозрачную, сильно сжатую с боков рыбину. У раскрытой дверцы геликоптера был виден второй полицейский, о чем-то вполголоса переговаривающийся по рации.
Собравшись с силами, Джава начал медленно подниматься. Он ожидал, что стоящий рядом полицейский поможет, но тот и не собирался помогать – стоял и с какой-то ухмылкой глядел на пострадавшего. Ухмылка его Джаве не понравилась. Пришлось встать на ноги самостоятельно. Его тут же зашатало. Кружилась голова, немного подташнивало. Легкое сотрясение мозга, автоматически отметил он. Ощутимо болела нога, в которую стучался страж правопорядка. Джава неловко сел на камень, на котором так мирно сидел до драки, и принялся осторожно ощупывать затылок.
Полицейский подал, наконец, голос.
– Ну что, – сказал он дружеским вроде бы тоном. – Хулиганим, значит?
Джаве показалось, что он ослышался.
– Дерёмся? – продолжал полицейский тем же тоном. – За что побил этих детишек? Нехорошо, дядя, очень нехорошо. Протокол придется составлять… Или, может быть, не придется, мм?
Осторожно ощупывая голову, Джава исподлобья взглянул на полицейского. Тот был очень молод – года двадцать два-двадцать три, не больше – и довольно смазлив. Правильный прямой нос, ярко-красные сочные губы, черные щегольские усики над ними. И похожие на черные маслины глаза, глядящие с этакой ленивой наглецой. На голове – лихо заломленная набок пилотка, а на плечах рубашки с короткими рукавами красовались сержантские погоны.
Поскольку вопросы представителя власти были не только риторическими, то есть не требующими ответа, но и в достаточной степени издевательскими, Джава решил промолчать. Пока. Хотя бы из чувства собственного достоинства. И поскольку переломов, вывихов и прочих сколь-нибудь существенных повреждений организма, к счастью, не обнаружилось, сидящий на камне Джава принялся исследовать ущерб, нанесенный его имуществу. Ущерб оказался значительным: исчезла кредитная карточка, янтарные четки; с руки сняли браслет мобильной связи, а с пальца содрали перстень-часы, оставив на память глубокую ссадину. Успели-таки обчистить, подумал Джава, ай да молодежь, своего не упустит…. Именного медальона на шее тоже не было. Вот это совсем худо, подумал Джава, полиция примется выяснять личность, а на это уйдет какое-то время, и его поместят в какой-нибудь накопитель, как распоследнего бродяжку….
– А ты, случаем, не наркоман? – спросил вдруг полицейский и улыбнулся. Улыбка его также не понравилась Джаве. – Ну, чего молчишь? Кто ты такой вообще, а?
Терпение, конечно, вещь хорошая, но до определенного предела. Джава всегда
