истерику, крик… Но не происходит ничего.
Просто перегорело.
Кажется, я уже выплакала своё Мёртвое море слёз.
– Что за дичь ты несёшь? – почти кричит муж.
Он вскакивает, делает нервный круг по комнате, криво усмехается:
– Ты меня похоронила! Сегодня я был на своей могиле…
– А где ты был эти два года?!
– У меня были дела, – выделяет последнее слово.
Раньше Ринат всегда говорил «У меня дела…», когда у него были проблемы.
Значит, эти два года муж тонул в проблемах? Но почему, если он был жив, не давал о себе знать?
– Ты пропал. Ударился в бега. Меня несколько раз приглашали на опознание. Знаешь, как это было нелегко?
Перевожу дыхание, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь.
– Где. Мой. Сын, – говорит почти по буквам, чеканя слова. – Сплавила сына, чтобы встречаться с любовниками?
– Думаешь у меня их много? Два, три, десять? Сколько, по-твоему, у меня было мужчин за это время?
Муж подлетает ко мне, зависая угрожающим облаком. Сминает пальцами дерматиновую обивку на подлокотниках кресла.
– Я не шучу. Мне сейчас не до шуток, Варя!
– Я тоже не шучу, Ринат. Сына у меня теперь нет. Нет квартиры, нет машины, нет денег, нет обручального кольца… Всех дорогих цацок, что ты дарил, тоже нет. У меня нет ни-че-го.
Улыбаюсь, смотря на его лицо. Он виноват. Бросил меня на произвол судьбы. Вернулся с гневливым упрёком во взгляде и требует чего-то!
Послать бы его на все четыре стороны. Но я всё равно любуюсь его лицом.
Просто Ринат был у меня первым. Первая любовь, первый мужчина, первый повод пойти против диктата отчима…
Ринат – ни капли не хороший парень и никогда им не был. Отпетый хулиган и нарушитель порядка, вечно целящийся в звёзды и поворачивающий мутные схемы.
Но всё равно он для меня – особенный, любимый и ненавистный одновременно.
Я люблю его до сих пор. Преступно сильно и обречённо.
Но и ненавижу за то, что по его вине я лишилась своего сына.
– У меня нет ничего, – повторяю я. – Ни сына. Ни мужа.
– Нет мужа? А я тогда кто по-твоему?
– Не знаю. Может быть, дурная тень из моего прошлого?
– Послушай, Фея… – обхватывает пальцами подбородок, держа в стальных тисках. – Куда ты дела моего сына?
Царапаю его запястье ногтями. Появляются красноватые полоски, а он всё ещё давит. Только когда я издаю сдавленный стон боли, Ринат отпускает руку.
Хмурится, словно теряясь, что причинил мне боль. Он же никогда не делал так. Но сейчас его срывает злобой, ревностью и непониманием. Таким искренним, что хочется смеяться и аплодировать ему стоя за прекрасную актёрскую игру.
– У меня не было выбора. Пришлось отдать сына Вадиму. Теперь он воспитывается в его семье.
– Кому? – переспрашивает и тут же отвечает сам. – Отчиму?
– Да,
