мою,Всем сердцем благодарна ей и преклоняюсь
перед нею,
Что до сих пор на белом свете я ещё живу…
Предела ликованию в тот день совсем не стало,
Когда кольцо блокады разорвалось
и фашисты потерпели свой афронт.
"Ура!" – кричали все и песни распевали
громко, да ещё протяжно,
А я, молясь, шептала: "Господи, дай силы
мне живой
и дальше проходить тяжёлый фронт!"
На митинге вручали ордена, медали очень многим,
Средь них и я не оказалась не замеченной, стоящей в стороне,
Мои подруги девушки-связистки их надели с большой
гордостью
И дальше продолжали Родине служить на той войне.
После войны, вернувшись в край родимый, в Давлеканово,
В свои родимые пенаты, так я вам скажу:
Воспоминаньями живу до сих пор о войне тяжёлой,
Но радуюсь, что жизнь, пусть потихоньку, но достойно
прохожу.
Жизнь продолжается сегодня и продолжится, конечно,
завтра,
Но не хотелось бы, чтоб прервалась она тогда,
Когда вдруг постучится в окна к нам война,
опять попросится,
Мы знаем, что за этим будет вновь огромная беда.
И не дай Бог её нам снова повторения,
Поэтому скажу вам: берегите и цените свою жизнь,
Пока живёте в этом мире мирном и в согласии с народами,
Не забывайте, ею надо очень сильно дорожить!»
Такие вот слова звучали в нашей интересной долгой встрече
Из уст приятной, милой женщины, душой
понравившейся мне.
Я поклонилась ей довольно-таки низко, с благодарностью
промолвила:
«Спасибо, что не отказали в сложном разговоре о войне!»
«Да не за что, – ответила Григорьевна, задумавшись
И обращаясь как бы с сожалением, тихонько говоря, —
Ты знаешь, Олечка, я хоть и побыла однажды в Ленинграде,
Но не смогла увидеть уникальное произведение культуры —
Вздыбленную лошадь, а на ней Великого Петра.
Пыталась много раз добраться до того желаемого места,
Бомбёжки постоянные гасили страсть мою,
Потом мне командир сказал: "Напрасно, Саша,
ты рискуешь своей жизнью,
Тот монумент обшит и брёвнами, и досками,
Вокруг мешки с песком и глиною, чтоб враг
не уничтожил эту красоту".
Вот так вот с каждым часом, днём и каждою
минутою
Желание
